- Поняла! – Минодора ринулась к калитке. Возле нее она обернулась и уточнила: - Завтра приду?

- Да. Наряд новый не забудь! – я помахала ей рукой. – Не забудь, что вечером тоже два часа ходить нужно!

- Не забуду!

Перед тем как заняться парикмахерской, я зашла к Прасковье и Танечке. Мое внимание сразу привлекли новенькие костыли, стоящие в углу.

- Селиван тебе костыли сделал?! Теперь двигаться начнешь!

- Боюсь я, конечно, но все одно поднимусь, - твердо сказала Прасковья. – Сил уж нет, обузой быть!

- Да какая ж ты обуза? Вон как быстро с Акулинкой шторы сшили! – я похлопала по аккуратной стопке.

- Что ж там сложного? Подшивай себе, да и все… - женщина посмотрела на свои руки. – Эх, я бы сейчас постирала! Пол бы вымыла!

- Ты давай, бери костыли и начинай по комнате ходить, - я поставила их у ее кровати. - Не бойся, я здесь буду и Селивана позову.

Пока слуга помогал Прасковье встать на ноги, я играла с Танечкой. Мне нравилось легонько щекотать ее животик, целовать сладко пахнущие щечки, и в голову вдруг пришла страшная мысль. Если кто-то узнает о нашем обмане, я потеряю ее. Сердце тут же сжалось от страха. Нет! Только не это!

Единственная угроза исходила от родственников Ольги Дмитриевны. Если они найдут меня, вот тогда случится непоправимое. Нужно быть очень осторожной и очень внимательной.

От дурных мыслей меня отвлекли дела в парикмахерской. К вечеру в ней все сияло белизной! Светлая мебель, аккуратно разложенные в пеналах полотенца и пелерины, сверкающие инструменты и, конечно же, новые шторы на окнах.

- Не узнать… ей Богу не узнать… - вздыхал Тимофей Яковлевич, сидя в кресле. – Аж на слезу пробивает…

- Мне бы одежу новую… чтобы стоял я у дверей и важно говорил: «Пожалуйте в нашу парикмахерскую, господин. Вам кудри завить али плешь прикрыть?». – Прошка мечтательно прищурил хитрые глазки. – Красота-а-а-а…

- Одежу ему! – возмутился дядюшка. – Вот это губу раскатал!

- Нет, нет… а он ведь прав! – поддержала я Прошку. – У нас должен быть достойный вид, чтобы люди понимали, что у нас серьезное заведение, а не дыра какая-то! Я подумаю над нашей одеждой, в которой мы будем работать.

- Истинно говорите, Еленочка Федоровна! – мальчишка расцвел. – У нас не козюльник, а парикмахерская!

______________________

* Морихэй Уэсиба, основатель Айкидо.

Глава 41

Евдокия с Акулиной приготовили шикарный ужин, и мы всей семьей устроились на кухне. Даже Прасковья с Танечкой были здесь. У меня душа радовалась, когда я смотрела на Тимофея Яковлевича. Дядюшка перестал вредничать и вел себя прилично. Даже пытался шутить.

Но серьезную беседу по поводу поведения я со слугами все-таки провела.

- Я хочу поговорить о наших с вами отношениях, - я начала с этих слов, потому что действительно считала, что между нами были дружеские отношения. – Мне не нравится, что порой вы ведете себя очень невежливо, панибратски. Мы с вами можем шутить, можем обсуждать любые вопросы, но при посторонних нужно быть сдержаннее. Иначе чужие люди могут подумать, что вы не уважаете меня. Вы понимаете, о чем я толкую?

- Конечно, понимаем, - ответил Селиван, хотя как раз к нему у меня претензий не было. – Некоторым стоит прикусить языки.

Акулина с Прошкой потупили глаза, прекрасно понимая, что в первую очередь это касается именно их.

- Чего молчите? – мужчина отвесил Прошке легкий подзатыльник. – Вы поняли, что вам Елена Федоровна сказала?

- Да поняли, поняли! – мальчишка обиженно надулся. – Слова больше не скажу! Просить станете, а не скажу!

- Ну не дуйся! – засмеялась я. – Ты ведь умный парень.

На этом наш разговор закончился, потому что в дверь парикмахерской громко постучали.

- Кого это в такое время принесло? – удивился Тимофей Яковлевич. – Время уже позднее для стрижки!

- Я открою, – Селиван поднялся и вышел из кухни.

Я последовала за ним, размышляя, кто бы это мог быть. Может опять кто-то опробовал «чудодейственное» средство для роста волос.

Но это было еще интереснее и неожиданнее. Когда Селиван открыл дверь, я увидела слугу в красивой униформе. Он что-то держал в руках, обтянутых белыми перчатками.

- Это для госпожи Волковой, - сказал мужчина, протягивая то, с чем пришел. – От его сиятельства Давида Эристави.

Когда за посыльным закрылась дверь, я окинула удивленным взглядом нечто, накрытое темным шелком и большую корзину. Ее содержимое тоже было скрыто под красивой вышитой тканью.

- Куда это? – Селиван растерянно взглянул на меня.

- Поставь сюда, - я кивнула на один из столиков. – Сейчас посмотрим, что нам принесли…

Осторожно сняв шелк, я ахнула. Это была красивая клетка с двумя желтыми канарейками. Они сидели на тонких жердочках и смотрели на меня темными бусинами глаз.

- Какая прелесть… - протянула я, приходя в восторг, словно ребенок, но тут же задалась вопросом. Для чего он это делает? Решил подкатывать при помощи подарков?

Я сдернула с корзины ткань и покачала головой. Выпендрежник! В ней лежал букет нежно-розовых роз и фрукты. Яркие лимоны, по-летнему солнечные апельсины, бархатные персики и даже ананас. Сверху всего этого великолепия белел конверт, в котором, видимо, были стихи или романтическая проза. И вряд ли их авторство принадлежало отпрыску грузинского князя.

- Ну, дела… - протянул Селиван, приподняв густые брови. – Барышня, вы думаете, можно принимать эти подарки? Ничего дурного в этом нет?

- Отнеси все на кухню, я сейчас приду, - мне не терпелось прочесть послание, оставленное Давидом. – Мне подумать нужно.

Он кивнул и молча, вышел, прихватив клетку с корзиной.

Я же распечатала конверт и с удивлением обнаружила, что ошиблась. Ни стихов, ни признаний.

«Уважаемая Елена Федоровна. Считаю своим долгом извиниться перед Вами за свое недостойное поведение. Надеюсь, что Вы простите меня и примите в дар этих чудесных птиц, которые станут развлекать Вас своим пением. А с ними и фрукты, дабы Ваша жизнь стала немного ярче. С почтением, князь Давид Эристави».

Что ж… ладно. Если это извинение, тогда я их принимаю. А дальше посмотрим.

На следующий день я встала раньше обычного. Селиван скосил заросли на соседнем участке, и мы с Минодорой станем заниматься именно там. Если, конечно, она придет. Возможно,