Спросить у Гелаты про ее оруженосца было все равно чтопоинтересоваться у нервного работника бензоколонки, можно ли развести туткостер и водить вокруг него хороводы.

– ОН?! Ему вообще ничего поручать нельзя! Он вечноотсебятину начинает пороть! Попроси его, к примеру, купить мешки для мусораемкостью сто двадцать литров. Задание для идиота, не так ли? Согласна?

У Бэтлы не имелось принципиальных возражений.

– Вот и я говорю! А эта орясина припрется в магазин и начнетрассуждать сама с собой: стоп! зачем сто двадцать? Если я куплю на сто двадцать– я же послушаю глупую женщину! Пойду у нее на поводу! Наступлю на мое мужскоеэго! Опозорю всю нашу мужскую корпорацию! Что скажет моя любимая мамочка? Онаже из колготок выпрыгнет и в юбке затеряется!.. Лучше два по шестьдесят купитьи чаще выбрасывать. Или еще лучше – четыре по тридцать и выбрасывать еще чаще!А еще лучше сто двадцать мешков по литру купить и вообще никогда с помойки невылезать!!!

Гелата так разволновалась, что у нее порвался пакет. Посыпалсялук.

– Не кричи! – мягко попросила Бэтла.

– Я не кричу! Я праведно негодую!

– Тогда негодуй, пожалуйста, чуть менее праведно! Ты на меняплюешься!

– Это от эмоций, – грустно признала Гелата. – Я всегдазавожусь, когда о нем говорю!

– Заводятся детские машинки! Ты его любишь?

Гелата фыркнула. Когда она бывала не в настроении, то чащевсего объяснялась фырками.

– Я? Его? Терпеть не могу!

– Любишь, – не слушая, продолжала валькирия сонного копья. –У тебя что, не получается любить без нагрузки? Кто кому уступил – тот чайник?Или валькирия без воплей, что пельмени без сметаны?

Заметив Ирку, Бэтла повернулась к ней:

– О, привет! Разве ты не с Мефом?..

– Мой подопечный смылся. Все вспомнил и умотал! Толькокосичка мелькнула! – ляпнула валькирия-одиночка.

Она порой замечала за собой, что многие важные вещи нередкоскрывает клоунской интонацией. Вроде как парень, который с небрежным видомговорит девушке: «Слышь, Кать, че-то я хотел сказать! Ерунду какую-то! А, нуда!.. Хочешь прикол: выходи за меня замуж!» – а когда слышит «нет!»,отправляется в военкомат и вербуется в горячую точку. А «нет»-то, может, былосказано совсем и не к тому. Просто его серьезность не разглядели под клоунадой.

– Куда умотал-то? – не поняла Бэтла.

– К Арею! На Дмитровку!

– А его страж-хранитель?

– Зачем-то отпустила. Я ее не понимаю. Все разрешать – в чемтут логика? Когда водишь на слишком длинном поводке – получается как вовсе безповодка! – с досадой ответила Ирка.

– Мне кажется, она лучше знает. Раз отпустила – значит,верит, что вернется, – примирительно сказала Гелата. – Ну все, пошли! А то насзаждались!

Дверь в ее квартиру была нараспашку. Отдельные оруженосцыпопадались еще на лестнице. В коридоре Багров встретил Радулгу. Опытная валькириясвязывала шнурками свои ботинки, чтобы их не запинали в коридорной толкотне иони не сгинули бы в общей куче обуви.

– А что сегодня за мероприятие? – спросил Багров.

– Праздник треснутой переносицы! – сказала Радулга, свызовом вскидывая голову. – А-а? Что моргаешь? По какому поводу? Хочешь мнечто-то сказать?

Матвей хотел, но десантник Фулоны ухватил Багрова под локотьи провел его в комнату.

– Не обращай внимания, брат! У нее характер такой! – шепнулон ему.

– А у меня что, нет характера? – возмутился Матвей.

– Есть – нет, какая разница? Женщин можно топить в мешке, норугаться с ними нельзя. Несолидно это.

Багров представил, как он топит Радулгу в мешке, и ему сталочуть легче.

Ирка заглянула в комнату. За длинным столом, составленным изнескольких столов и столиков, что объясняло его несколько неровную, сперепадами высот, поверхность, сидели валькирии и их оруженосцы.

Ирка давно привыкла к тому, что валькирии вечно собираютсягде-нибудь вместе. Не считая их собственных дней рождений, дней рожденийоруженосцев, Нового года и прочих праздников, это случается раз сто в году.Собравшись, валькирии начинают напряженно размышлять, по какому поводу они,собственно, устроили междусобойчик, и оруженосец, допустим Хаары, вспоминает,что у него в детстве в этот день уперли велосипед. И тотчас, недолго думая,провозглашается Международный день упертого велосипеда.

Фулона, сидевшая во главе стола и ловко резавшая хлебохотничьим ножом «Барс», уставилась на Ирку полувопросительно: мол, почему тыздесь? Ирка, волнуясь, рассказала. К ее удивлению, валькирия золотого копьяотнеслась к известию спокойно. В панику впадать не стала, только пожалаплечами.

– Потом поговорим! И не смотри так виновато: мы ведь навоенном положении, но ведь собрались же! А сейчас все за стол!.. Объявляюпятиминутную готовность! Поехали! – распорядилась она.

Продукты, купленные Гелатой, были спешно вывалены наскатерть. Если не считать лука, остальное в особом приготовлении не нуждалось.Максимум выложить на тарелки и придать более-менее культурный вид.

Когда последняя упаковка – от селедки – была убрана соскатерти, Фулона встала.

– Дорогие друзья! – сообщила она. – Сегодня мы собрались уГелаты, чтобы отметить День работников копья! Это профессиональный праздниквсех валькирий, учрежденный…

– Один час сорок три минуты назад… – посмотрев на часы,сказала любящая точность Хола.

– Хола, если у человека есть время на ехидство, значит, онничем не занят! Помоги, пожалуйста, своему оруженосцу принести из кухникартошку в мундире! – мягко попросила Фулона.

Хола ушла, выразив спиной все, что думала о Фулоне, но приэтом не осмелившись даже рта открыть.

– По дороге загляни, будь любезна, в ванную и посмотри,закончила ли Ламина развешивать полотенца по степени насыщенности розовогоцвета! – крикнула ей вслед валькирия золотого копья.

Спина Холы пошла негодующими волнами.

– Ты что-то хотела уточнить? – спросила Фулона.

– Нет, ничего, – буркнула Хола.

– Послушалась! Даже не вякнула! – в восторге воскликнулаИльга.