Вертинский презрительно фыркнул. Я сказал еще раздраженнее:

– Это пример, Иван Данилович, пример, чтобы вам былодоступнее. После ликования придет некоторое отрезвление, но приманка все равнонастолько огромная, что абсолютное большинство с головой ринется всамоусовершенствование. Мы на какое-то время получим такой стерильный иправильный мир, что самим придется по ночам ходить грабить, чтобы хоть как-тосделать общество понормальнее.

Мне подали кофе, а им обоим по салатику, Вертинскому сразу ироскошный омлет с ветчиной, некоторое время ели молча.

Наши отличия, подумал я, видны еще во младенчестве, заметныв возрасте детского сада, а в школе проявляются особенно ярко. Абсолютноебольшинство той массы, что составит «простой народ», кое-как из-под палкивыучивает уроки, а то и вовсе, списывая друг у друга, переползают из класса вкласс, а все остальное время заполняют развлечениями. Однако в каждом классенаходится один-два человека, которые упорно работают над собой… суконным языкомсказано, сразу отбивает любое желание работать… но они именно работают! Одинучится всерьез, втайне мечтает создать антигравитационный двигатель или открытьтайну бессмертия, а другой забил на все учения, зато качается все свободноевремя, готовится стать супер-пупер-чемпионом, рекорды которого никто и никогдане побьет. Он тоже мог бы бренчать в подъезде на гитаре, трахаться и расслабляться,как же – переработались! – но вместо отдыха сам добровольно проливает рекипота, изнуряет себя, без отдыха и расслаблений, отказавшись от курева ивыпивки… нашел себе радость слаже!

Проходят годы, и вот один из них в самом деле чемпион, хотьи не супер-пуперный, второй – молодой ученый, бизнесмен или что-то ещедеятельное, что радость находит не в дурацком расслаблении и старческомкайфовании, а в работе. Так почему мы, имортисты, должны ориентироваться навкусы и желания не этих одиночек, которым род человеческий обязан прогрессом, ана полуживотных, что вот-вот превратятся в животных вовсе? Только потому, чтоони тоже электоратели, и от них зависит, ведь их большинство, кому бытьпрезидентом? Так понятно же, что выберут того, что пообещает им еще большеpanem et circenses, больше свободы, разрешит трахаться и в церкви, а соплиразбрасывать по всем стенам!

Нам удалось прийти к власти чудом, эти полуживотные вбольшинстве на выборы поленились даже явиться, а все, воодушевленные нашейпрограммой, пришли и проголосовали, но в следующий раз все может получитьсяиначе…

– Не будет, – произнес я вслух. – В любом стадевожак ведет туда, где трава гуще, вода слаще, зима мягше, а вовсе не туда, кудахочет стадо.

Вертинский и Потемкин смотрели с интересом: если президентзаговорил сам с собой, то либо говорит с Богом, либо его пора в психушку.

Вертинский проворчал:

– Бравлин, что ты еще опасное задумал?

– Взрывоопасное, – добавил Потемкин, – или толькопожароопасное?

– Надеюсь, – ответил я, – удастся спустить на тормозах.Как я уже сказал, всего лишь ограничить… э-э… повысить избирательный ценз. Ну,скажем, несудимостями и обязательностью высшего образования.

Вертинский присвистнул:

– Да, всего лишь!.. Да это ж основную массу населенияоставить вне избирательных урн!..

Потемкин сказал озабоченно:

– Мне понятна подспудная мысль господина президента… нетакая уж и подспудная, кстати. Всех раздражает, что кухарка руководитгосударством, а она им действительно руководит, постоянно выбирая того илииного президента, депутатов, губернаторов. Но какой хай поднимутправозащитники!

Я сказал:

– Лишь бы не сами кухарки. Надеюсь, вздохнут с облегчением.Раньше приходилось отрывать время у дач, огородов. А правозащитникам тайнопольстит, что включены в число вершителей судеб. Что вообще-то справедливо, онихоть и против нас, но люди грамотные, энергичные, преданные своим ложнымязыческим золотым тельцам, политкорректности и прочему матьегозаногизму… Ихпропустим через первый барьер, пропустим.

Вертинский скупо усмехнулся:

– Через первый… Но здесь есть очень серьезные подводныекамни.

– А как без них?

– Погоди-погоди! Мы пришли к власти на волне возмущения, чтовся мощь нашей цивилизации брошена на изготовление все более совершенных исверхсовершенных фаллоимитаторов, а это не есть хорошо. И что какое быновшество ни придумали ученые, его сразу же захватывают дебилы… Могли липредположить создатели телевидения, мечтавшие о добром и вечном, что ихтворение превратят в жвачники, где пойдут косяками дебильные шоу? На этой волнемы и победили. Так вот теперь начинаем сворачивать всю эту дурь… не будуперечислять, а спешно разворачивать сеть… чего? Не сядем ли в лужу? Тысячудурацких боевиков проще наклепать, чем снять один умный фильм или написатьумную книгу!

Потемкин сказал хладнокровно:

– Просто у обывателя резко сузится выбор. Вместо тысячибоевиков, что ежемесячно выбрасываются на прилавки, он увидит не больше десяткакниг. Все равно у него будет выбор, десять книг все равно не прочтет.

Я уже насытился, приятная тяжесть в желудке, хотя йогитвердят, что этого допускать не стоит, принесли десерт, я отделял ложечкойровные ломтики пирожного, от чашки кофе струится нежный аромат, голова ужечистая и ясная, мозг ржет и бьет копытом, готовый разнести стойло, проситработы.

Появился и сел за соседний стол Безруков, зампремьер-министра, он недавно увлекся здоровым образом жизни, купил пасеку, наработу является покусанный, опухший, но с азартом рассказывает, что дажепчелиный яд полезен, пусть кусают, зато теперь у него собственный мед, безхалтуры и подделок, свой прополис, перга и маточное молочко, и если бы невредили всяческие клещи, он бы уже привез с десяток бидонов отборнейшего меда…

Шмаль, министр труда, взялся расспрашивать, тоже восхотелздоровой жизни, Безруков рассказал ужасы, как клещи отгрызают у пчел крылья, ите помирают, другие клещи у пчел выпивают кровь, этих клещей столько, что улейне просто хиреет, а гибнет вовсе. Приходится ульи опрыскивать особой смесью,чтобы гибли только клещи…

Я рассеянно подумал про маленьких сборщиков меда, создавшихудивительное сложнейшее общество, вспомнил про мед, это же эликсир жизни, мысльвяло перекинулась к человечеству, те же пчелы, а вот мы, власть, должныследить, чтобы пчелам не вредили клещи и прочие гады, не отбирали мед, которыйнужен и пчелам, и нам, власти. Собственно, мы со своими двуногими клещамидолжны поступать так, как поступаем с шестиногими, что пробираются в пчелиныеульи. Пчелы должны быть защищены! А клещи… Что за болезненный выверт зачитыватьправа и затевать дорогостоящую юридическую процедуру? Давайте смотреть правде вглаза: человечество расплодилось на свете как-то слишком уж, медицинаподгадила: спасает всех, даже безнадежных уродов. Надо, надо количество этихгомо, которые далеко не всегда сапиенсы, а скорее – клещи, уменьшать. Но нестоит это важное дело пускать на самотек, так могут оказаться затоптанными италантливые дети. А вот отстрел клещей-отморозков без суда и следствия принесетобществу только пользу. Не секрет, что большинство из них законченныедегенераты, которые уже по генетическому типу предрасположены только кразрушительным тенденциям. И лучше отстреливать еще вначале, когда расписываютстены домов матерными словами и срут в лифтах, чем потом, когда зверски убьютдесяток семей в поисках выпивки.