Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если ты убьешь Фауста, – произнес он, – тебя будут чтить как героя. Может, ты даже станешь легендой. Атаки наших врагов не прекратятся, но наши шансы сравняются, а это больше того, на что мы надеялись на протяжении долгих тридцати лет.
– Сравнять шансы… – сказал Фарен. Его высокопарное спокойствие испарилось. – Если она убьет Фауста и останется в живых, то не окажется ли преимущество на вашей стороне? Точно так же, как сейчас им обладают ваши соперники?
– Боюсь, я тебя не понимаю, – признался Уайт.
– Что произойдет потом? – Фарен оглядел Уайта. – Что произойдет после того, как она победит Фауста? Полагаю, вы не сможете изгнать из нее Стража. Она по-прежнему будет здесь и по-прежнему будет чувствовать, что должна спасать невиновных. И на каких врагов вы натравите ее тогда? На риштианцев? На Ангелов? Ведь ты говоришь о них, не так ли? О королях-механиках и демонах Оркуса?
Когда он произносил последнее слово, его голос почти сорвался. По коже Эмити побежали мурашки; она никогда не думала, что ей, возможно, придется сражаться с Ангелами Оркуса. Уайт невозмутимо смотрел на Фарена:
– Никто ничего не говорил о последующих врагах, мистер Нокс.
– Нокс-эйз, – холодно поправил Фарен. Он никогда не требовал – и даже не просил, – чтобы к нему обращались в почтительной ноктюрнианской форме, и это его отношение к генералу заставило Эмити на время замолчать. Он совсем перестал делать вид, что плохо говорит по-коларински. – Я ни секунды не верю, что ты позволишь ей вернуться сюда и жить спокойно, когда Фауст будет уничтожен. Твои люди последние полгода превращали ее в оружие, а до этого много лет изучали. Ты знаешь, на что она способна. Ты убедил ее, что ответственность за Фауста лежит на ней – где предел этому?
– Это идиотизм.
Салли стоит в двери моей комнаты, скрестив на груди руки. Я лежу на кровати и немигающим взглядом пялюсь в телевизор.
– Вовсе нет, – говорю я. – Это моя любимая серия.
– Я не о «Собачьих днях».
Поворачиваю голову и смотрю на него.
– Я о том, что ты валяешься здесь и не объясняешь маме с папой, что они наделали.
– Им это известно.
Салли закатывает глаза:
– Черт побери. Они думают, что известно, а на самом деле ничего не известно, потому что ты ничего не объясняешь.
Снова перевожу взгляд на телевизор:
– Какая разница? Дело сделано.
Он рычит:
– Если ты им ничего не скажешь, это сделаю я. – Он пулей слетает вниз. Я игнорирую происходящее до тех пор, пока не слышу, как распахивается дверь в мамин-папин кабинет внизу и Салли орет, спрашивая, может ли он взять их ноутбук.
Выскакиваю из постели и бросаюсь вниз. На кухонном столе разложено домашнее задание Черча и Салли, но оба они стоят напротив мамы с папой у стойки и что-то открывают в ноутбуке.
Пост на сайте Властителей дум. Тот, который я имела обыкновение просматривать каждый день.
– Что это? – вопрошает мама, откладывая в сторону журнал по фитнесу. Ни она, ни папа не замечают, что я в комнате.
– Это тот пост, который принес популярность «Морю чудовищ», – говорит Салли. – Сайт Властители дум, на котором люди обмениваются всякими интересными вещами. Здесь полно народа, и написать пост, который окажется наверху страницы, как этот, и будет оставаться там так долго, очень сложно.
– И посмотрите на комментарии к нему. И на лайки, – горячится Черч. – Все это реальные люди, и большинство из них читают и любят «Море чудовищ».
– Но это только маленькая часть людей, которые читают его. – Салли снова разворачивает компьютер и переходит к другому веб-сайту, который тоже показывает родителям. Форум «Моря чудовищ». – Здесь собираются его фанаты. Вы бы знали это, если бы не перестали интересоваться ее комиксом два года назад. Посмотрите на количество постов и комментариев. Посмотрите, сколько людей сейчас в онлайне.
Они ждут, пока мама с папой прокручивают страницы форумов, читая ники, заголовки постов, количество комментариев. Стоя у двери, я вижу, как папины брови сходятся, а мама прикладывает руку ко рту. Сжимаю кулаки в рукавах толстовки и держу рот закрытым.
– Этих людей миллионы, – говорит Салли. – Намного больше, чем сейчас на сайте. Они читают страницы комикса, которые Элиза выкладывает каждую неделю. Они платят за это. Вы знаете, сколько она зарабатывает? Она не выходит из своего Интернет-банка, поэтому мы видели. Это невероятно.
– Да уж, – кивает Черч.
– Вы все время изводите ее тем, что у нее не будет стипендии и прочими вещами, но она не нуждается в ней. Вы, ребята, понимаете это, или вы забили на все после того, как отправили ее к вашему налоговому консультанту?
– Но это… это просто хобби, – лепечет мама.
– Нет, не просто хобби. – Салли кладет руки на компьютер. – Не знаю, что еще показать вам, чтобы до вас дошло. Это феномен. Элиза знаменита. Не так, как кинозвезда или кто-то в этом роде, но великое множество людей хотели знать, кто она. И теперь, спасибо вам большое, они это знают.
– Никто из них не знал, кто она? – тихо уточняет папа.
– Нет, разумеется, нет, – бушует Черч. – Почему, как вы считаете, она никому ничего не хотела говорить?
– Она всегда была замкнутой. Мы думали, она не хотела привлекать к себе внимание.
– Она не хотела, – выпаливает Салли, – но не потому что… А, вы ничего не понимаете! Вечно твердите, чтобы мы были осторожны и делали правильные вещи, а потом выкидываете такое. – Он выхватывает что-то у Черча – выпускной номер «Уэстклиффской звезды». – Это была плохая идея. Очень плохая. Вы выставили ее перед миллионами людей, и далеко не все они милые и славные. Она теперь никогда не будет в безопасности. Но вы знаете, что является самым…
– Самым досадным, – подсказывает Черч.
– Что является самым досадным? – Салли разводит руки, словно охватывает и «Уэстклиффскую звезду», и компьютер, и все остальное. – Мы могли бы избежать этого, если бы вы дали себе труд погуглить «Море чудовищ». На это хватило бы полминуты. Вы хотите знать о всех других сторонах ее жизни, но никогда не обращали внимания на эту.
Делаю шаг назад, под моей ногой скрипит половица. Все четверо поворачиваются ко мне. Мама плачет. Папа бледен.
– Почему ты ничего не говорила? – всхлипывает мама. – Мы думали, это пустяк. На твоем счету никогда не было столько… налоги…
– Вы сказали ему, что мои налоги – это мое дело и вы хотите, чтобы я сама занималась ими. – Мой голос дрожит.
Папа тяжело сглатывает:
– Мы никогда ничего не выдали бы газете, если бы знали, как в действительности обстоит дело. Мы думали, это просто развлечение. Мы хотели показать тебе, что гордимся тобой. И «Звезда» – такая маленькая газета, кто вообще ее читает? Это должно было остаться между нами. Только между нами.
