Иногда, впрочем, Варвара видела, какпостаревшая Ожешко серой тенью скользит по тротуару, одетая зимой втемно-коричневое пальто и серую норковую шляпу. С председательницей Ожешкоздоровалась редко, наверное, стала совсем слепой и не всегда узнавала знакомую.

В последний раз Варвара столкнулась с Альбинойтемным декабрьским днем, вышла на улицу, поежилась от холода, сделала парушагов и наткнулась на нее. Та, еле-еле передвигая ноги, плюхала домой, в рукаху Ожешко покачивался пакет, сквозь прозрачный полиэтилен была видна гора баноки коробок, она плелась из супермаркета.

Варвару Михайловну пронзила острая жалость.

Вон как судьба несправедлива, они с Альбинойодного возраста, обе прожили большую половину жизни, но какой разный итог!Варвара счастливая мать и бабушка, вполне бойкая дама, следящая за собой. Детибалуют матушку, один купил ей шубу, другой обувь, и только на пенсию ВарвараМихайловна не живет, более того, она совершенно не считает себя старухой, бодроходит, любит посещать театр, участвует во всех событиях двора, в курсе всех сплетен,окружена подругами.

А Ожешко?! Страх смотреть, развалина,горемыка, несчастное, никому не нужное, наказанное жизнью по полной программесущество. Может, ей нужно помочь?

– Альбина, – окликнула знакомуюВарвара, – здравствуй, как поживаешь? Хочешь, провожу тебя?

Давай поболтаем как встарь, посидим зачашечкой кофе. Пойдем ко мне!

Ожешко молча шла мимо. Решив, что соседкалишилась слуха, Варвара Михайловна попыталась схватить ее за рукав пальто.

– Постой!

Альбина вырвалась, надвинула поглубже на лицо шляпуи хриплым голосом вконец больной бабки просипела:

– Отстань, чаво примоталася!

Затем, тяжело ступая, она исчезла в подъезде.Варвара Михайловна прислонилась к стене. «Чаво примоталася»! Все понятно, уОжешко прогрессирующий маразм, никогда раньше Альбина, интеллигентная женщина,не разговаривала подобным образом. Впрочем, метаморфоза, произошедшая со старойзнакомой, не удивила Варвару.

Не так давно она стала свидетельницей гибелиличности одной своей подруги, у той развился синильный психоз, и очень быстроэнциклопедически образованная преподавательница превратилась в некое подобиелюдоедки Эллочки со словарным запасом в несколько слов, откуда ни возмись вречи кандидата наук появились дикие выражения типа «могет, слыхали» или «ихнеедело не мои забавки». Никто с наступлением старости не застрахован отличностных изменений.

Перекрестившись и сказав про себя: «Господи,лучше уж под трамвай попасть, чем такой стать», Варвара Михайловна отправиласьпо своим делам, встреча с Альбиной не шла у нее из головы. Надо было что-тоделать, но вечером в гости прибежала заплаканная невестка с ошеломляющейновостью: внучка Варвары Михайловны беременна и собирается выходить замуж.

Сами понимаете, что из головы бабушки вмигвымело все посторонние мысли, она начисто забыла про Альбину Фелицатовну.

Весной Варвара, возвращаясь домой от внучки,составляла в уме список необходимого для младенца приданого. У своего подъездапожилая дама наткнулась на квадратный приземистый автобусик серого цвета, безокон, на боках машины был нарисован красный крест.

Варвара Михайловна замерла, а потом решилаподойти к шоферу и поинтересоваться, в какую квартиру вызвали врачей. Не успелалюбопытная, простите за каламбур, Варвара приблизиться к водителю, как изподъезда вышли санитары.

Пожилая дама закрестилась, крепкие парни втемно-синих комбинезонах тащили носилки, на которых покоился черный пластиковыймешок. Лица работников труповозки закрывали респираторы, сзади брел мальчишка вмилицейской форме, лицо его было серым, словно газетная бумага.

Парни ловко впихнули свою ношу внутрь фургона,и труповозка покатилась прочь. Молоденький участковый привалился к стене дома.

– Тебе плохо? – кинулась к немуВарвара. – На, водички глотни, всегда в сумке бутылочку ношу.

– Спасибо, бабушка, – прошептал юнеци начал жадно глотать жидкость.

– Что случилось? – сталарасспрашивать его Варвара.

– Соседка у вас померла, из тридцатьвторой, – еле-еле выдавил милиционер, – одинокая! Ну и запах тамстоит, она вся разложилась, черви ползают!

Варвара побелела, а мальчишка наклонился надгазоном и начал издавать булькающие звуки…

– Во как, – горько вздохнула сейчасмоя собеседница, – плохо жила, ужасно умерла, не дай господи подобнуюсмерть. Кошмар!

Я вздрогнула, но ничего не сказала.

– Квартира некоторое время пустовала, –продолжала Варвара Михайловна, – опечатанная, ну а потом из нее коммуналкусделали. Большую квартиру двум семьям дали, уж и не знаю, почему организация,которой принадлежит жилплощадь, так ею распорядилась, просто безобразие. Теперьтам живет молодая пара, вполне приличная, но провинциалы, не москвичи, а у нихв соседях мужчина, он тоже вначале вполне достойным казался, но потом сталоясно: отвратительная личность, и тоже не имеет столичных корней. Впрочем, ядолжна отметить справедливости ради, что из наших жильцов не все родились вМоскве, однако являются интеллигентными людьми. Вот, например, семья Липкиных!Анна Витальевна…

И Варвара Михайловна принялась с горящимиглазами рассказывать совершенно ненужные мне сведения о незнакомых Липкиных.

– Простите, – перебила я ее, –телефона Насти у вас, конечно, нет.

– Какой Насти? – изумленно заморгалаВарвара Михайловна, уже с головой окунувшаяся в семейную историю Липкиных.

– Женщины, которая служила у Альбины вняньках.

Варвара Михайловна почесала кончик носа.

– Как не быть! Имеется в старой книжке.Понимаете, я ведь исполняла обязанности председателя домкома, а в прежниевремена в доме порядок царил.