Пиратское судно пошел на сближение, с него взмыла туча стрел, мавры ринулись поднимать штурмовые мостики. Казалось, ничто уже не сможет остановить абордаж.

Но тут залпом рявкнули наши фальконеты.

Фальшборта разметало в клочья, большую часть сарацин, как метлой смело с палубы, звонко треснула и с грохотом завалилась грот-мачта. Пиратское судно рыскнуло, почти остановилось и стало заваливаться на левой борт.

— Святой Георгий!!! Святая Богородица! — ратники зашлись в ликующем вопле.

А я только про себя выругался. Десять минус один равно девять. Все равно много для нас. А до пролива, где дежурят испанские военные галеры, еще очень далеко.

«Виктория» постепенно начала набирать скорость — паруса вновь поймали ветер. Но недостаточно быстро — второй сарацин стал заходить нам по правому борту.

— Симеоне, сукин сын!!! — заорал я. — Рети…

Мой голос заглушили резкие хлопки ретирадных фальконетов. Обер-бомбардир Симеоне, мой корабельный цейхвахтер, не зря получал свое жалование. Он идеально выбрал момент и влепил пару чугунных чушек прямо под скулу пиратскому корыту.

Видимых повреждений не просматривалось, не тот калибр, но шебека все равно резко клюнула носом и отвалила в сторону.

— Her vam na worotnik, a ne moyu lastochku!!! — от волнения я перешел на русский язык, но тут же вернулся к фламандскому. — Офицеры, не слышу доклада. Что с кораблем? Потери?

К счастью, с «Викторией» все оказалось нормально, а вот без потерь не обошлось. Пять человек поймали стрелы м всерьез вышли из строя, а шестому, одному из матросов, свинцовая пулька из аркебузы раздробила челюсть. Легкораненых вообще не посчитали. Можешь держать оружие в руках, значит в команде.

Н-да… Вроде размен кажется достойным, но нас не так-то много. Если на каждого сарацина придется столько же, останусь без половины бойцов.

Потеря двух кораблей не отвадила пиратов, как я втайне надеялся. От основной группы оторвались еще пара посудин и пошла на сближение с нами.

— Не спать!!! — заревел Логан канонирам. — Живо перезаряжаться!

Глянув на слаженную работу, я удовлетворенно кивнул. Не все так просто, как может показаться. Это вам не унитарный снаряд в казенник закинуть и закрыть затвор.

Сначала фальконет разворачивают и пробанивают жерло — очищая от тлеющих частичек пороха. Затем, ухватив за ствол и винград*, снимают со станка и укладывают в специальный станок на палубе. Короткий удар специальным молотком по запорному клину — выпадает разряженная пустая зарядная камора. Вместо нее укладывают заряженную и снова забивают клиновой замок. И только потом фальконет возвращают на вертлюг. Учитывая волнение и немалый вес стреляющего анахронизма — работа не из самых легких. Но справляются на загляденье. Получается не зря гонял как сидоровых коз.

Да уж, совершенно прав был его сиятельство граф Суворов-Рымникский: тяжело в учении — легко в бою. Впрочем, нет пока оного полководца и в помине, не родился еще, так что, я без особого зазрения совести сплагиачу выражение.

винград — прилив в виде шара на окончании казенной части орудия.

Раненых убрали в трюм, где ими занялся Август. Кровь на палубе смыли перехлестывающие через борт волны.

Все пошло своим чередом. Эдакие догонялки. Мы убегаем — мавры догоняют.

Неожиданно через прореху в тучах прорвался луч солнца и мазнул по палубе. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, стал усиливаться ветер. «Виктория» резко ускорилась и подрагивая корпусом, полетела по волнам

— Знак божий!!! — торжественно заявил Веренвен и размашисто перекрестился.

— Знак божий!!! — с ликованием подхватили на палубе. — Хвала Пречистой Богородице!

Я тоже собрался осенить себя крестным знамением, но не успел.

Как уж сегодня повелось с самого утра, какое-либо улучшение нашего положения, являлось не более, чем сигналом к ухудшению.

Вверху раздался резкий и звонкий удар, словно щелкнули гигантским хлыстом. Верхняя половина бизань-мачты накренилась, а потом, с треском рвя такелаж, полетела вниз. И только не иначе по божьему попустительству, не задев нас и не разбив в клочья мостик, рухнула в воду. И потащилась за нами на уцелевшей оснастке, практически остановив корабль.

бизань-мачта — третья от носа мачта на корабле

«Виктория» тут же встала на дыбы с сильным креном на правый борт.

— Вашу мать!!! — взревел я, с трудом удержавшись на ногах.

Уж не знаю, чем бы все закончилось, но Веренвен, подскочив к борту, с одного удара перерубил секирой канат и корабль сразу выправился.

Сразу стало ясно, что теперь уйти от пиратов не получится, потому что на оставшемся парусном вооружении мы не сможем поддерживать необходимую скорость. Пусть даже при достаточном ветре. А о том, чтобы восстановить мачту на ходу, даже не стоило мечтать.

— Идем прежним курсом… — приказал я Веренвену и погнал Луиджи за картой.

Выход из положения, пожалуй, самый оптимальный, состоял в том, чтобы укрыться в ближайшей бухте или порту. Все остальные варианты предусматривали только столкновение с сарацинами. С очень неопределенным исходом.

Но, как очень скоро выяснилось; первая подходящая бухта находилась от нас в примерно в двадцати лигах. И при такой скорости, с которой мы тащились, мы туда доберемся не ранее, чем через четыре часа в самом лучшем случае. То бишь, гребаные мавры, как минимум дважды успеют нас догнать.

Хотя, в полное отчаяние впадать не стал. Заходить на абордаж они смогут только по двое, и будут сразу попадать под мои орудия. Главное, чтобы нам оснастку не попортили, чтобы совсем не потерять ход. Правда, если попробуют сразу сжечь, придется туговато. Впрочем, будем надеяться, что сыграет жадность — и сарацины не захотят терять такой великолепный приз, как моя «Виктория».

— Братец, прикажи поднять на палубу ящики с гранатами… — приказал я Логану.

А сам велел оруженосцам собирать легкий перекус — потому что проголодался как волк. У меня всегда так — волнение только нагоняет аппетит.

А заодно, приказал раздать команде винную порцию — будет совсем нелишним для поднятия настроения.

Пока эскудеро управлялись, прошелся по палубе, пообщался с бойцами и остался доволен настроем команды. Личный состав прекрасно понимал, чем все может закончится, но никакого упаднического настроения не наблюдалось. Впрочем, и особого оптимизма тоже. Какой нахрен оптимизм с такими перспективами.

А наш пассажир в очередной раз удивил. Нуньеш, привалившись спиной к фок-мачте*, тренькал на мандолине, напевая приятным баритоном какую-то очень мелодичную песенку на португальском языке. Получалось у него очень хорошо — собравшиеся вокруг него кружком, не занятые делом бойцы, слушали, разинув рот.