– Обопрись левой ногой, Лисандр. Затем направо по выступу на стене. Теперь прыгай. Прыгай, тебе говорят. Внизу мох, не разобьешься.

Лисандр плюхнулся в мох и поднялся, потирая бока. Совершенно зря, между прочим, он ничуть не ушибся. Голос Феликса произнес громко и отчетливо:

– Мелкий бездельник!

Огромный Феликс заслонил собою окно.

– Весь испачкался, безобразник!

– Феликс! – крикнул снизу Тибо. – Раз он спустился, я беру его с собой.

Лисандра не надо было упрашивать, ему вовсе не хотелось лезть обратно к своему новоиспеченному камердинеру. Он даже не спросил, куда они идут, просто последовал за Тибо сначала через лужайку, затем под навес. Они снова оказались в коридоре, перед дверью в королевские покои с украшением в виде сложенных крыльев. На двери алел свежий крест. Вестник смерти.

В покоях Альберика было сумрачно, холодно и тихо. Шторы были задернуты, в камине серый пепел. Он красноречивее напоминал о смерти, чем алый крест. Тибо оперся руками о громадный письменный стол из дуба, потом опустился в кресло на львиных лапах. За этим столом король Альберик подписывал торговые договоры, разбирал тяжбы между провинциями, отстаивал без устали мирную жизнь своего королевства. Отсутствие отца в кабинете непереносимо. Но еще тяжелее воспоминания, нахлынувшие на Тибо и заполнившие кабинет.

Альберик курил трубку в теплом углу у камина. Желая развеяться, взял наугад с полки книгу, потом оставил ее, чтобы никогда уже к ней не вернуться. Сморщил лоб, пытливо вглядываясь в план будущего акведука. Грыз печенье и сыпал на ковер крошки, приводя в отчаяние Манфреда. Извинился, что не проводит Тибо в порту. В день отплытия отец взял с Тибо обещание раз в неделю играть с адмиралом в шахматы. И сказал ему «до свидания», не сомневаясь, что свидание состоится.

С тяжелым сердцем встал Тибо из-за стола, подошел к окну и раздвинул тяжелые шторы. В кабинет заглянул хмурый день и прогнал воспоминания, но просторная темно-красная комната показалась Тибо еще пустыннее, а вид за окном утонул в тумане. Тибо перешел в спальню. Заправленная постель, несмятые подушки, ни следа агонии. От одежды в шкафу знакомо пахнуло табаком и чернилами. Тибо поднял сапоги и бережно поставил на полку. Разгладил воротник плаща. Стал с интересом рассматривать трубки и табакерки в витрине. Сделанные из драгоценных пород дерева, любовно украшенные, они прибыли сюда со всех концов света. Среди них лежала любимая трубка Альберика, из скромного вереска, с обкусанным чубуком. Король выбрал ее, потому что чашечку с выемками удобно набивать табаком, а изогнутый чубук позволял увидеть, насколько прогорела трубка, не вынимая ее изо рта. Теперь она стала холодной, как письменный стол, как сам Альберик. Тибо тихо положил трубку в карман и вышел из спальни.

Он удивился, увидев, что Лисандр лежит под письменным столом.

– Что это ты там делаешь?

Лисандр стукнулся головой о стол.

– Ой-ой!

– И все-таки…

– Я заметил что-то блестящее, ваше высочество. Драгоценное оружие… Кинжал…

Тибо, как Лисандр, полез под стол и вытащил спрятанный за дубовой панелью королевский кинжал. Да, это он. С кровавыми рубинами, темно-красными, как обивка кабинета, как крест на двери. Петру, первому королю Краеугольного Камня, подарил его брат накануне изгнания, и с тех пор кинжал переходил от короля к королю по наследству. Тибо лежал на спине и гладил острое лезвие, он считал кинжал символом власти, украшением. И вдруг порезал палец.

Ни Тибо, ни другие никогда не узнают, почему королевский кинжал оказался под письменным столом. Не узнают, на какой отчаянный поступок решился король, когда почувствовал, что прощается с жизнью, и, полный тревоги, захотел оставить королевство Тибо.

Неужели он собирался убить Жакара? Собственного сына…

В ужасе Альберик собрал последние силы и спрятал кинжал подальше. Придворным понадобится время, чтобы его найти, а сам он слишком слаб, чтобы еще раз до него добраться. В теле не стало мощи, необходимой королю. Альберик готовился умереть, как все смертные. Дальнейшее случится без него. Пряча кинжал за дубовую панель, король совершил последний подвиг – добровольно расстался с властью.

Тибо и Лисандр вышли в сад под проливной дождь. Тибо сунул пораненный палец в рот, останавливая кровь. Вытер лицо мокрым рукавом. Лисандр промок не меньше.

– Вот уж кто тебе сейчас обрадуется, так это Феликс, – заметил Лисандру продрогший до костей Овид.

– Помолчи, – оборвал его принц. – Лисандр, поможешь мне? Да? Найди капитана Лебеля и попроси составить список всех иностранных судов, которые стояли здесь в порту в последние семь недель.

– Почему именно семь?

– Потому что ровно семь недель назад «Изабелла» вошла в порт первой северной страны. Хочу узнать, кто сообщил моему брату о нашем возвращении. Больше никому не говори о своем поручении, Лисандр, и спасибо тебе большое.

Тибо хлопнул мальчика по плечу, и Лисандр полетел через лужайку, даже не оставляя следов-луж. Тибо проследил за ним взглядом и обернулся к Овиду:

– А ты, баталёр, следуй за мной.

– Я только этим и занимаюсь, ваше высочество. И куда мы теперь?

– На кладбище.

На кладбище! Овид всегда говорил, что войдет туда только вперед ногами, лежа между четырех досок. Помогите! Овид не хотел навещать мертвецов! Тем более недавно скончавшегося. Баталёр едва поспевал за Тибо, они миновали сначала альпинарий, потом розарий, потом рощу с ланями – и вот он, садик при часовне. Овид про себя ругался на все лады, стараясь придать себе мужества, но дорого бы дал, чтобы из охранника превратиться в кого-нибудь другого. Когда они подошли к решетчатой калитке в каменной ограде, он едва сдержался, чтобы не вцепиться в рукав принца.

В Краеугольном Камне покойников хоронили в том порядке, в каком они умирали, вне зависимости от того, кем они были при жизни. Отличали их только эпитафии (герцог Овсянский давно ломал голову, сочиняя свою). Могила Альберика оказалась рядом с могилой ткачихи. Тибо узнал ее издалека благодаря свежей земле и еще не увядшим цветам.

«Здесь лежит Альберик из Краеуголного Камня, верный супруг, любящий отец, справедливый и благородный правитель».

Тибо захлестнула волна щемящей грусти и горячей благодарности. Отяжелевшая от воды одежда давила на плечи, словно целое королевство. Он долго стоял и молча смотрел на могилу. Потом опустился на колени и закопал в ногах отца его любимую трубку. И тут же, словно в знак признательности, букет цветов сам собой придвинулся к Тибо. Тибо хотел его взять, не сомневаясь, что он послан Альбериком. Овид тоже так подумал – и напугался до дрожи. Однако букет не дался Тибо в руки, ветер понес его дальше, к другим могилам.

Тибо поднялся – руки грязные, коленки в земле.

– Все там будем, баталёр, – сказал он мрачно.

Это оказалось последней каплей для баталёра, тот помчался со всех ног к калитке, а Тибо поспешил за ним, как преданный слуга.