— Как там Арсений? Не бедокурит?

— Да без проблем…

Виктор Сергеевич хотел было спросить про отца, но пока нестал.

— А вы где в Петербурге живете? — Татьяна Павловназакончила с доской и принялась выкладывать из тумбочки акварельные краски.

Хороший вопрос. В десятку. Не знаешь, да еще забудешь…«Погодите, сейчас сбегаю, у вожатого спрошу…»

— В разных местах. Сначала в одном, потом в другом…

«На общем режиме, на строгом… На особом пока не жил».

— На улице Пушкина. — Воспитатель прикинул, чтоулица с таким названием есть в любом крупном городе, а уж в Питере и подавно.Даже в Тихомирске имеется.

— Это где памятник?

— Ну, вроде как…

— Здорово. Красивая улица. Я в Петербурге всего одинраз была. Еще в школе. С классом на каникулах ездила. Очень понравилось, до сихпор вспоминаю. Сейчас, наверное, там все по-другому.

— Ну, конечно. Время-то идет.

— А я всю жизнь в Тихомирске… Как я вам завидую! Выдаже не понимаете своего счастья…

«Повстречаешься пару раз с Киллером, поймешь…»

— Почему же… Понимаю.

Красок, как и пластилина, оказалось не так много. Две пачкиакварели и коробка с прошлогодней гуашью. И всего три обглоданные кисточки. Наискусство денег, как всегда, не хватало.

— Негусто. По очереди рисовать придется. Хорошо, якарандаши из дома захватила.

— Я б знал, тоже захватил.

«Чего б ты захватил? Пару гробовых досок с промки?»

Лирический разговор прервала милиция. Евгений Дмитриевич,расслышав женский голосок, не заставил себя долго ждать. «А вот и наш второйкружковод-затейник».

— О, здравия желаю! Мое почтение! Разрешитепредставиться! Кольцов. Евгений. Штабс-капитан! Адъютант егопревосходительства!

— Таня, — рассмеялась Татьяна Павловна, посмотревна веселую физиономию вожатого, — очень приятно…

Евгений Дмитриевич, стараясь произвести впечатление на новуюзнакомую, понес разные дешевые глупости. Видимо, по женской линии он былмастаком. Подходы многократно отработаны. Татьяна Павловна живо реагировала.

Не то чтобы Сумрака кольнула ревность, но двинуть в челюстьгипсом этому «штабс-капитану» определенно захотелось. Чего он тут понты дешевыеколотит? Двое базарят — третий без спросу не лезет. Закон зоны.

Хотя тут вроде не зона. Вернее, зона, но не такая. Всеравно — не фиг лезть. Желваки заиграли.

— Нам пора, — он подтолкнул «штабс-капитана» кдвери, — колючку красить. Вертухай попросил.

Когда подходили к яхте, задал вопрос по теме экзамена:

— Слышь, у вас в Питере улица Пушкина есть?

— Ну, да… По-моему, и не одна даже.

— А памятник на ней стоит?

— Если не снесли, стоит. Мужик в пиджаке. И дерево,ха-ха-ха… А что?

— Ты бы мне хоть что-нибудь про Питер рассказал, а тоспросят, а я — как лох позорный. Засыпемся.

— А-а-а… Так ты на контузию все вали. Мол, Невскийпроспект помню, а больше ничего.

— Не прокатит. Это ж как контузить должно! А я вроде несовсем лунявый.

Вернувшись на яхту, они не пошли в каморку, а расположилисьв беседке. Кольцов достал предпоследнюю сигарету. Курево он экономил, но, каквсе хорошее, оно быстро кончалось. Можно было, конечно, договориться сэкспедитором, чтобы привез из Потеряхино-1, но мешала маленькая деталь.Отсутствие финансов. А занимать не хотелось.

— Ну, чего там рассказывать? Двадцать районов. Всреднем в год по семьдесят убийств в каждом. Раскрываемость примерно сорокпять-пятьдесят процентов. За это долбят по башке…

— Да на хрена мне про твои мокрухи? — перебиллектора воспитатель. — Ты про город расскажи, про культур-мультур. Проэтот, как его, мать твою — Эрмитаж. Или чего там у вас еще…

— Про Эрмитаж? — Вожатый озадаченно почесалподбородок. — Я, если честно, там ни разу не был. Напротив был — вполиклинике ГУВД на Дворцовой… А в Эрмитаже?.. Все руки не доходили. Вернее, ноги.То одно, то другое. Все свободное время уходило на вашего брата, уголовника… Вшколе нас водили, но я болел… Говорят, его обнесли недавно.

— Ну хоть где-то был?

— Последний раз в зоопарке. С дочкой. Зоопарк у нас таксебе, не очень большой, даже слона нет… Его, кстати, тоже обнесли…

— Слона?!

— Зоопарк.

Если бы Евгения Дмитриевича попросили провести по родномугороду экскурсию, он поведал бы не о великих зодчих и знаменитых на весь мирместах, а о том, где, кого и как убили или ограбили. Профессиональнаядеформация. Тоже лунявым стал за десять лет в милиции.

Но все же кое-что вожатый вспомнил, не опозорил культурнуюстолицу. Целых полчаса просвещал. Виктор Сергеевич внимательно слушал, морщиллоб, запоминая, и даже переспрашивал. Ведь надо же блеснуть эрудицией передТатьяной Павловной, не про понятия же блатные ей рассказывать и не про разборкизоновские.

После полдника коллеги вернулись в домик труда и отдыха,чтобы записать желающих заниматься в кружках. Информация о том, что «Умелыеруки» будет вести Виктор Сергеевич, уже просочилась в лагерные массы, поэтомутабличка на комнате была мгновенно заменена хулиганами на новую. «Умелая рука».Хорошо, что кружковод этого не заметил. Иначе бы опять расстроился.

К нему записалось человек пятнадцать со всех отрядов, восновном младший школьный возраст. Старших больше интересовали дискотека идевочки. В буквальном смысле никого он, конечно, не записывал. Дети простозаходили в комнату, здоровались, садились за столы и ждали, когда кружководначнет превращать их обычные руки в умелые. Но угрюмый кружковод пока молчасидел на подоконнике и разминал в ладони пластилин, прикидывая, чему бы добромуи вечному научить этих мелких беспредельщиков, надругавшихся над ним дважды втечение суток. Ничего пока не прикидывалось, вдохновение не приходило.

Зато вдохновение пришло к вожатому. Хотя на его кружокзаписался всего один юный пионер. Стукачок Юра Ложкин.

— Молодец, Юра! Милиции надо помогать. Ей сейчас никтоне помогает. Только хают.

— А как помогать?

— Ну, как-как… Словом и делом. Активной, так сказать,гражданской позицией. Ты ведь знаешь, что в нашем отряде полный бардак сдисциплиной. Взять хотя бы утреннее происшествие с Виктором Сергеевичем. Вродебы шутка, но ведь все могло закончиться и печально. Человек раненый, емунервничать нельзя, а вы что?..