и двух минут — кажется, они спрашивали, какие тексты я изучала для уровня А, — как почувствовала, что что-то щекочет меня под коленом. Когда я нагнулась посмотреть, что это такое, то увидела огромную осу, которая ползла по моей ноге. Я завопила и вскочила, и Онор уронила свои очки. Оса взлетела, и мы все безотрывно следили за ее полетом до окна, потом она пару раз ударилась о стекло и села на подоконник. Онор сказала:

— Я говорила мистеру Бауману, что слишком сильно топят, это глупо. Все знают, что в бойлерной есть гнездо, Адриан говорил мне на прошлой неделе, хотя, не думаю, что хоть кто-нибудь займется этой проблемой.

Потом я обнаружила, что нагибаюсь за очками Онор. Я так привыкла поднимать всякие вещи за Полл, что сделала это автоматически. Я их протянула ей через стол, она поблагодарила, и мы немного посмеялись, хотя я боролась с начинающейся истерикой. Я снова опустилась на сиденье и… о, Боже, это было ужасно!

— Что? Что?

— Я почувствовала, как что-то вонзилось в мой бок.

Кэллум вздрогнул:

— Вау!

— Я пронзительно вскрикнула и бросилась к двери, а за мной бросилась Онор, которая поймала меня в коридоре и повела в туалет. Пришлось расстегнуться, — я доверительно наклонилась к Кэллуму, — потому что, когда я сказала «бок», на самом деле я имела в виду свой зад. Следов укуса не было видно, даже красной точки, ничего такого. Так что я еще немного попаниковала — вдруг эта оса залетела мне в кофту и собралась как следует укусить меня (я не стала говорить Кэллуму, что также сняла и колготки) — и в этот момент заметила пластиковую нитку. Знаешь, на новую одежду бирки прикрепляются пластиковой нитью, которую надо разрезать, чтобы не продырявить ткань. А у меня была новая юбка и новые колготки, и хотя я отрезала длинный конец нитки, другая часть продолжала болтаться на юбке. Именно на нее я села и укололась, а не на осу.

Кэллум покачал головой.

— Так что я вышла из туалета вся провентилированная, и Онор решила, что меня ужалила оса, но я стараюсь не показать вида. Я не стала ей ничего объяснять, потому что тогда я бы выставила себя в еще более дурацком свете, чем когда сражалась с дверью. Она все порывалась послать кого-нибудь за антигистаминным кремом или, на худой конец, за уксусом, но я сказала ей, что положу влажную салфетку на укус — и все будет в порядке. Она посадила меня в боковой комнате, шикарно убранной, без ос, и принесла стакан воды. Потом спросила, слышала ли я о цветочных лекарствах Баха. Я не знала, был ли этот вопрос частью собеседования, и поэтому старалась говорить уклончиво. Она поспешно удалилась и вернулась через минуту со своей сумкой.

«Вот, возьми», — сказала она и вытащила маленькую темную бутылочку с пипеткой сверху, — это чисто растительное, — сказала она и налила несколько капель мне в чашку.

Я спросила подозрительно: «А почему пахнет бренди?»…

— Если тебе не нравится этот сидр, не пей, — сухо сказал Кэллум.

— Он совсем как яблочный сок, правда? — Я сделала еще один большой глоток, чтобы показать, что я в порядке. — В общем, эта Онор уверила меня, что это только запах, на самом деле там нет алкоголя, и что эта штука поможет мне успокоиться, если я буду пить ее медленно.

— Ну что, помогла?

— Еще как! Она оставила меня одну, чего я и хотела, и сказала, что вернется через пятнадцать минут. А потом странности продолжились. Появился маленький мальчик.

— В смысле, у тебя начались галлюцинации?

— Нет. Наверное, это был чей-то сын или что-то в этом роде. Он не должен был там находиться, как мне кажется, но, вообще-то, и я тоже. Он проскользнул в дверь, уставился на меня и замер, как свойственно детям. Соломенные волосы, трикотажная майка с изображением Человека-паука. Я думаю, ему было около четырех или пяти. Потом он говорит: «У индюшки есть сережки?» Цветочное средство, вероятно, подействовало, потому что вместо того чтобы проигнорировать его вопрос, я сказала: «А отчего курица все время хмурится?» Потом он сказал, хитро прищурившись: «Почему индюк не носит брюк?» А я ответила: «А котятки носят перчатки?»

— Пример заразителен.

— Так мы продолжали бы до вечера — хорьки носят носки, клещи носят плащи…

— Ну да, комар не носит шаровар.

— А сардинки не носят ботинки, молодец, ловишь на лету. Он был знаток, этого у него не отнять. Я начала говорить всякие глупости…

— В противовес тем умным вещам, которые ты говорила до этого.

— Ага, и когда мне в голову уже не лезли рифмы с одеждой, мы стали придумывать всякие дурацкие фразы: «Какая тетя живет в болоте, голубки курят трубки, гепард не ест петард». Потом Онор вернулась, и он удрал куда-то вверх по лестнице. Меня снова позвали на собеседование, только к этому времени я сильно возбудилась. Если раньше я молчала, как рыба, то теперь болтала без умолку.

— Ты с ними не стала играть в эти игры: козы — занозы?

— Нет, конечно, с ними я говорила вполне нормально, слава богу.

Я чувствовала вдохновение. Мне показалось, что я произвела на них впечатление, и от этого мне захотелось говорить еще и еще.

Кэллум издал губами легкий звук, вынимая сигарету.

— И они предложили тебе место?

— Через три дня после Рождества я получила письмо.

Миссис Ло сказала, что они выбирают эти дни, чтобы дать людям… гм… социально незащищенным что-то вроде форы. Так что обстоятельство, что никто из нашей семьи никогда не получал университетскую степень, работало на меня. Я все же получила два А и В.

— Ты должна ехать. Я имею в виду Оксфорд. Разве не так?

— Иногда я думаю, как я могу не ехать? Эта оса была предзнаменованием, я уверена. Зимой осы просто так не появляются. Она была послана, чтобы я прошла собеседование, потому что сама я никогда бы его не осилила. Потом я вижу Полл, ковыляющую по дому и намазывающую горчицу себе на тост вместо джема, и думаю, как могла я даже помыслить о том, чтобы оставить ее?

Интересно, что она сейчас делает? Там ли еще Собачник или она сидит в темноте одна?

— Ммм, — неопределенно произнес Кэллум, — трудный выбор. Разве социальные службы не могут как-то решить эту проблему?

— Кто с ней будет сидеть двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю? К тому же есть всевозможные правила и предписания, их невероятно сложно применять, для чего, собственно, они и