Северяне с новой силой обрушились на врагов.

Сабир Свирепый вошел в шатер последним. Это истинная привилегия старшинства и власти – заставлять других ждать. Тан Маатхас, Русса и двое из четырех племянников Сабира Хальван, сын Ванбира, и Рандоно, сын покойного Доно-Ранбира, а также ахтанат Этер Каамал были полностью собраны и одеты.

Яввуз обвел их глазами. Сам тан был облачен в черные штаны из тонкой шерсти, тунику, доспех из крашеной мягкой кожи того же цвета и потертый бордово-лиловый плащ, который от дорог запылился и местами выцвел почти до серого. Пряжка была железной, изображавшей голову волка. У Руссы, Хальвана и Рандоно были такие же плащи.

– Все готовы, хорошо. Берите людей и собак, Тсуасхан всего в двух лигах.

Слуги подали тану и остальным вина. Сабир поднял медный кубок:

– Удачной охоты! – опорожнил залпом.

– Удачной охоты! – отозвались собравшиеся и тоже опустошили чаши.

Через два дня отряд из двадцати мужчин (большей частью из числа телохранителей Сабира Яввуза) вышел из леса в стан с тушами нескольких медведей и без числа лисиц. Сам Сабир и Сагромах Маатхас, будто не постаревший ни на день со своих двадцати двух лет, держались впереди колонны и говорили о делах. Еще не дошли до конца опушки, почти упиравшейся в подножие холма, когда в затылок одного из бойцов вонзились разом две стрелы.

Из леса вылетело с полсотни всадников. В их числе оказалось несколько арбалетчиков. Один выделялся огромными размерами. Северяне обнажили оружие в мгновение ока. За это мгновение оказалось подстрелено семь развернутых к лесу коней; еще двум в могучие груди вонзились метательные копья. В числе девяти пеших был Сабир Свирепый. Схватка казалась молниеносной; смешались люди и кони. Танские телохранители, опытные бойцы, как и сами Яввузы, Маатхас и Каамал, моментально собрались и теперь отражали натиск. Один из охранников Сабира, Раду, закрыл мечом Руссу, а когда, победив врага, обернулся, с ужасом увидел в руках еще одного нападавшего заряженный арбалет. Вдруг чья-то стрела вонзилась неприятелю посреди кисти. Арбалет выпал. Следующее звенящее острие иглой прошило горло нападавшего.

Раду обернулся – одинокий всадник, заметно мельче большинства, мчался на всем скаку по склону холма, разя врагов из лука. На лицо накинут капюшон, но, судя по одежде, явно не из своих. Ладно, по ходу разберемся, подумал мужчина и отразил очередной удар.

Всадник, приближаясь, завел лук за спину и пригнулся к шее лошади – его обнаружили и другие вражеские арбалетчики. Многие из сражавшихся уже были пешими – истину о вдвое превосходящей силе конника против пехотинца в Ясе знали все. Растерзанными лежали туши некоторых скакунов; с обагренной шерстью поскуливали почти все охотничьи собаки. Только две или три еще мелькали в каше из крови и копий.

Сабир отвел вражеский меч и кинжалом ткнул врага в живот. Провернул руку туда-сюда – чтобы наверняка, – выдернул клинок. Повел левым плечом – сустав давно подводит. Стер с лица красную полоску – последний, с кем тан сражался, ухитрился пройтись по незащищенной щеке. Сколько еще тут этих выродков? Огляделся. Увидел, как кто-то вскинул арбалет в его сторону. Отступил на шаг. Неожиданно перед ним вырос всадник в плаще болотно-зеленого цвета. Это еще кто?!

Незнакомец с силой натянул поводья, заставляя лошадь встать на дыбы. Стрела вонзилась кобыле в грудь. Всадник, вытолкнувшись из стремян, прыгнул на спину заржавшего зверя, перемахнул через голову животного, упав на землю, перекувырнулся, сокращая расстояние, поднялся и метнул возникший из ниоткуда нож в арбалетчика. Лезвие стальным укусом впилось обидчику в череп точно промеж глаз.

«Вот так меткость!» – невольно восхитился замеревший тан, до белизны фаланг сжимавший меч в одной руке и кинжал – в другой. Незнакомец даже не обернулся в его сторону, ринувшись в гущу событий. Сабир отбился еще от одного напавшего и вновь осмотрелся. И тех и других, если не считать его с Маатхасом, осталось около пятнадцати человек, почти все пешие. Хотя своих, по сути, шестнадцать, поправил себя Яввуз, если считать, что незнакомец сражается за них. Надо потом выяснить, что за мальчишка, и пожаловать ему новую лошадь.

К Сабиру подошел Сагромах Маатхас. Дышал не так тяжело, как Сабир, но все равно надсаднее обычного.

– Это кто такой? – спросил, кивнув в сторону незнакомца.

– Без понятия.

Таны стали наблюдать, оставляя остаток сражения бойцам рангом ниже. Но внимание их приковал незваный помощник без имени, знамени и даже без лица – как только капюшон плаща падал, паренек тут же грациозным движением накидывал его обратно. Этот малый, казалось, стремился перетянуть на себя все атаки, вызывая среди врагов чудовищное раздражение. Да что он о себе возомнил, полурослик!

Хальван упирался в землю полусогнутыми ногами, напрягая все силы и с трудом удерживая меч – за рукоять левой рукой и плашмя прижимая правую ладонь с другого конца лезвия. На него наваливался какой-то громадина, самолично перерубивший пяток танских воинов. Кисти Хальвана дрожали от напряжения, он рухнул на одно колено, потом окончательно сел под натиском.

– Хальван! – подал поодаль голос Русса, собираясь вмешаться. Неожиданно над плечом танского племянника просвистело широкое лезвие, вонзившееся напавшему увальню в межреберье. Громила взвыл, отступив.

– В сторону! – шикнул незнакомец, наступив Хальвану на плечо, используя его как трамплин.

«Сволочь!» – пронеслось в голове Хальвана, прежде чем он осознал случившееся. Владыка Акаб, этот голос! Быть того не может…

– Показалось, что ли? – пробурчал себе под нос.

Незнакомец тем временем налетел на вражеского бугая и, проявляя невероятную ловкость и сноровку, нанес множство режущих ран.

– Тварь! – взревел тот. – Да у тебя же даже меча нет!

– Разве? – шепнул незнакомец.

– Парень совсем крошечный против этого громилы, – заметил Маатхас Сабиру.

Схватки, казалось, затихали – многие наблюдали, как, подобно назойливой пчеле, неопознанный помощник кружит вокруг громадного недруга. Мгновение – полы мутно-зеленого плаща, взлетев, описали окружность – и полурослик, оказавшись за спиной врага, в прыжке завел нож за шею. Лезвие вонзилось слева, под челюстью. Незнакомец с силой рванул клинок на себя, разрывая сосуд и гортань. Густая, почти бордовая кровь брызнула далеко; несколько капель осталось у незнакомца на капюшоне и даже лице. Громадина повалился под звуки собственных хрипов и обильного бульканья.

– Хорош, – восхищенно сорвалось с уст Сабира Свирепого.

Нож из рук неожиданно исчез, парень выхватил из ножен длинный меч.

– Этот ублюдок убил Аргуса! – проорали оставшиеся враги. Шестеро из них – все, кто мог – кинулись на убийцу пресловутого Аргуса. Последующее напомнило Яввузам, как собаки задирают лис, с той только разницей, что лисы во время охоты не выживают никогда.

Одного из нападавших незнакомец убил мгновенно. Как именно, наблюдавшие, издав смешки над собой, не поняли – слишком быстро.