– Какой бы религии ты ни держалась, я приму тебя. И никто не посмеет поднять на тебя руку за почитание Пра… Праматери, – с трудом выговорил. – В ответ обещай не навязывать свое учение жителям моего замка и не демонстрируй этих твоих способностей моему отцу.

– Твой отец жив? Ни разу не встречалась с ним.

Лигар кивнул:

– Он стар и болен, так что в делах страны и в битвах уже не участник. Хочешь узнать еще что-нибудь?

Шиада покачала головой. Берад выпрямился на стуле:

– Тогда мне нет смысла сидеть здесь, раз мы все выяснили и ты наелась. Как только поправишься, сыграем небольшое торжество в Мэинтаре, а пышную свадьбу устроим в моем доме. – Лорд поднялся, но голос жрицы заставил обратно сесть.

– Почему ты решил жениться на мне, герцог? Почему не выбрал женщину своей веры? Своих лет, взглядов? Женщину, которую знал бы долгие годы? Которая была бы воспитана иначе и ставила бы главной целью жизни оказаться при муже?

Берад молчал долго, а когда заговорил, голос звучал тепло и твердо:

– Шиада, я уже не в том возрасте, чтобы повестись на одну красоту. Хотя, бесспорно, твоя красота выше всяких похвал и воображения. Ты умна и образованна. И хотя многие мужи не любят, когда женщина обладает знанием, мне бы хотелось иметь подругу, с которой можно говорить вечерами, сидя у камина в дни, когда я буду приезжать в замок. В тебе есть все, что я хочу видеть в женщине. Я сообразил это еще два года назад, но Рейс попросил меня дать тебе время насладиться девичеством, и я согласился. Ко всему прочему, женившись на Шиаде Мэинтарской, я стану обладателем девицы, за которую твоему отцу каждый холостяк предлагал дружбу, родство, поддержку, золото и земли. А ты окажешься только моей.

Шиада, которую устраивало начало речи герцога, к ее окончанию чувствовала себя оплеванной.

– Я Шиада Ангоратская.

– Тогда почему бы тебе не вернуться на таинственный остров? – Берад, уже впавший в легкое раздражение, взметнул бровь. Нет, ему не следует ничего знать! – Не потому ли, что твоя ссора с теткой оказалась слишком серьезной?!

– А не потому ли, что стоит мне сесть на коня, отец, как и ты, помчит следом погоню за слабой женщиной, точно за опаснейшим из убийц?! – парировала жрица.

Повисла тишина, прежде чем, немного успокоившись, Шиада добавила:

– И еще насчет твоего ответа – спасибо, что не стал петь о несуществующей любви, лорд.

– Зови меня по имени. Обращение по титулу в нашей ситуации кажется мне нелепым.

– Хорошо, Берад. Думаю, вступая в брак с той, кого не любишь сам и которая не любит тебя, ты будешь счастлив.

Берад едва не зарычал, под стать одинокому волку со знамени Яввузов. Только глаза налились не яростью, а тоской.

– За последние полчаса ты сделала все, чтобы я передумал вести тебя под венец. Но я не передумаю. – Он взял девичью ладонь и поднес к губам.

«Кого не люблю я сам, да? Мое сердце и сейчас, замерев, не шелохнется».

Шиада сделала вид, что не слушает.

– Выздоравливай. Завтра вечером нас обвенчают.

Утомленная длительным разговором, женщина крепко заснула, стоило Бераду уйти. Проснулась глубокой ночью, когда серп месяца, повисший высоко в темном небе, заливал мир бледным светом. Откуда-то сбоку доносился едва уловимый запах остатков остывшего куриного бульона. Должно быть, Берад запретил даже слугам ее беспокоить…

Как рабские кандалы, как клеймо горело на пальце жрицы кольцо, надетое мужем.

Шиада и Берад ехали в крытом экипаже. Остальные – несколько человек из свиты Берада, Гвинет с несколькими служанками и сундуками – двигались в задних повозках. Сопровождавшие Лигара воины охраняли кортеж и держались верхом по обе его стороны.

Берад смотрел на жену – кровь совершенно отхлынула от лица, и в сгущающихся сумерках эта белизна выглядела неестественной. Широко раскрытыми, потухшими глазами жрица смотрела на два мужских перстня, сидевших на соседних пальцах, – один агатовый, от Агравейна (она сняла его со шнурка и приспособила по назначению), второй – от Лигара. Каждый весил по дюжине килограммов, не меньше, думала жрица.

«Агравейн знал, что первым для меня будет тот, кого назначит Нелла. Он был готов к этому и к тому, что наши встречи будут редки и лишь по моей воле. Агравейн Железногривый, наследный принц целой страны, не смел оспаривать моих решений и моего выбора. Мы всегда знали свой удел – жреческий, не супружеский. Я тоже рта не раскрыла бы об его браке, потому каждый из нас знает, что такое Священный, или Великий, брак, заключенный по закону Праматери. Агравейн довольствовался бы тем, что я сочла нужным сказать ему, а если бы не довольствовался, то, услышав отказ, не позволял себе настаивать. Берад никогда не ограничится тем, что я дам ему; он будет видеть во мне собственность и верить, что имеет полное право на единоличное владение мною. Он будет спрашивать больше, он позволит себе интересоваться тем, что было в моей жизни до него, он… Он никогда в жизни не поймет и не примет моей религии, что бы там ни сказал», – поняла Шиада под тяжестью двух соседствующих колец.

– Что за перстень? – спросил Берад, выведя жрицу из оцепенения. Шиада, вздрогнув, ответила:

– Перстень из черного агата.

– Я вижу. Чей он?

– Наследника Верховного друида, – солгала Шиада.

– Выбрось его.

– И не подумаю.

– Я не позволяю тебе носить подарки других мужчин.

– Сайдр появился в моей жизни задолго до тебя. Он Второй из жрецов, и тебе не понять, что это за связь. Может, вы и измеряете отношения между мужчиной и женщиной только постелью или материнским родством. У друидов и жриц такое понимают иначе.

– Шиада! Я могу разрешить тебе верить в Богиню и соблюдать положенные обряды, но измены я не допущу!

– Наследники храмовницы и сохранителя в знак почтения, признания и доверия обмениваются кольцами. Этот перстень – последнее, что связывает меня с Матерью, Берад. Я могу не носить его, но никогда не выкину.

Сказанное было чистой ложью. Знаковое кольцо носила только храмовница. Это была сложенная восьмеркой, готовая к броску гадюка, и Шиада знала – Нелла Сирин скорее умрет, чем отдаст его кому-либо, кроме преемницы в день отречения от дел.

– Ладно, – буркнул Лигар.

– Мне нужна будет комната, – попросила жрица.

– У тебя будут покои, разумеется, – удивленно ответил Берад.

– Это не то. Мне нужна комната, которая принадлежала бы только мне. И ни ты, ни Гвинет, никто иной не посмел зайти туда.

– Зачем?

– Если боишься, что я буду водить туда любовников, поставь стражу у двери и под окном, мне плевать. Но в моей молельне не должно быть никого, – огрызнулась Шиада.

– Зачем ты так, Шиада? – устало спросил Лигар.