Бану вырвалась из размышлений о судьбе наставника. Покачала головой, улыбнувшись:

– Только тебя и брата. Но пока мы ждали лошадей, я познакомилась с кузенами и ахтанатом Каамалом. – Женщина улыбнулась им.

– А тана Маатхаса? Он был на той свадьбе Тахбира, правда, тогда еще в титуле ахтаната, но все же.

Бансабира вновь улыбнулась, ответив отрицательно. Маатхас не отводил от танин глаз, внимательно наблюдая за каждой ее эмоцией.

– Командиров Гистаспа, Отана, Гобрия, Видарну? – Сабир указывал на командиров, дальше которых за столом сидела еще дюжина человек.

– Мне очень жаль. Хотя, кажется, Гистасп когда-то учил Руссу, да? – Названный мужчина кивком подтвердил, что да. У него была приметная внешность альбиноса: почти белые волосы и бледно-серые глаза. – А дальше… я с трудом вспоминаю только дядю Тахбира и своего телохранителя Дувала. Но, помню, Дувал тогда погиб. У него, кажется, был сын. Раду, он дружил с Руссой.

– Это я, – улыбнулся очередной северянин о пышных коричневых волосах до подбородка. В его лице было что-то незавершенное: будто кто-то вытесал из камня основу – большие глаза, нос, рот, но забыл хоть немного придать им форму. Среди прочих воин казался настоящим деревенским истуканом. И если Русса почти при том же росте, что и Раду, выглядел пропорционально, то последний был просто квадратным.

– Раду? – Бану чуть не подавилась отпитым пивом. – А я-то запомнила тощего мальчонку с торчащим ежиком рыжих волос.

Раду загоготал басом:

– Я потемнел с тех пор, госпожа.

Собравшиеся воздели кубки за воссоединение танской семьи Яввуз и с удвоенными усилиями принялись за еду.

– А дяди Тахбира здесь нет, верно? – Не дожидаясь ответа, продолжила: – Он жив?

– Да, жив, Бану. Обороняет чертог, хотя и жутко злится, что я заслал его домой.

– Лучше уж так. Я, кстати, как оказалось, смогла вспомнить и дядю Доно-Ранбира, я так понимаю, отца Рандоно.

Сабир немного помрачнел:

– Доно погиб.

– Совсем недавно. – Взгляды присутствующих обратились к молодой женщине. Бану пояснила: – Доно-Ранбир погиб во владениях Вахиифов. Когда я признала его, попыталась влезть, но… один человек дал по затылку, и я отключилась.

– И выжила? – спросил Маатхас, разламывая черствый хлеб.

– Сама удивляюсь.

– Ну, танин оказалась замечательным воином, – заметил Этер Каамал, сверкнув ледяными глазами. – Говорят, в Багровом храме готовят лучших убийц.

– Не знаю таких слухов, – облизнула она большой палец, жирный от мяса, не сводя глаз с Этера и не моргая. Вот же наглый тип.

– Любопытно. Но вы, госпожа, точно были там?

Бану едва уловимо указала взглядом на татуировку:

– Таких меток в других местах не делают.

– Их действительно ставят на клеймо?

Бану кивнула. В воздухе повисло напряжение.

– Всех рабов клеймят, – оторвала она по линии мышц кусок пропеченной медвежатины.

– Рабов? – переспросил Маатхас.

Бану продолжала, будто не слышала:

– На случай, чтобы, если ты сбежишь, тот, кто встретит тебя, знал, куда возвращать за награду.

– И сколько раз вы пробовали сбежать? – не унимался Этер.

– Я не буду больше говорить о Багровом храме за этим столом, ахтанат. Хотите узнать, что это за место, – отправьте в храм сына, а потом расспрашивайте. У вас есть сын?

Этер покачал головой.

– Тогда поезжайте сами. Вы, правда, немного староваты – мальчишек старше пятнадцати в обучение не берут. Но я напишу вам в дорогу письмо с рекомендацией и просьбой, и кто-нибудь из мастеров обязательно за вас возьмется. У меня много друзей среди них.

– Думаю, я поверю на слово, танин. – Этер оскалился.

– Давайте помянем тех, кто погиб, – предложил Русса.

Беловолосый мужчина, названный прежде Гистаспом, отвел глаза. В уголках его губ мелькнула тонкая усмешка.

Воздели бокалы, выпили, наполнили вновь.

– А как ты, кстати, здесь оказалась, сестра? – Русса взял разговор на себя. – Багровый храм неблизко…

– Я просто закончила обучение и решила вернуться домой, – отозвалась Бану. Незачем рассказывать большее. – Пока получалось, двигалась на север напрямик, однако не так давно застряла в лесу Цукхато. Пару недель назад там проходили люди Дайхаттов, а потом лагерем засели Луатары.

– Что они забыли так далеко от дома? – нахмурился Русса.

– Точно Луатары? – спросил Этер.

– Знамена не то чтобы желтые – бледно-горчичные. Я подумала, это кто-то из знаменосцев.

– Так и есть. – Маатхас вздохнул и с недовольным лицом откинулся на спинку.

– Их там сотен восемь, не больше. Еще вчера вечером были на месте. Можете сделать вылазку. – Отпила несколько крупных глотков.

– Обсудим позже.

Бану кивнула. В кои-то веки можно ничего не решать самой, а просто полагаться на приказы отца.

– А почему вы решили повернуть сюда, госпожа, к Тсуасхану? – спросил Раду.

– Ну, в холмах легче прятаться и легче наблюдать. Я еще молода, и мне не так сложно разглядеть среди тридцати мужчин четыре пурпурных плаща, и один, – подняла глаза от бокала на сидевшего напротив Сагромаха, – лазурно-голубой. Даже если не отец, рассудила я, то кто-то из своих.

– Да эти плащи почти серые от пыли дорог, – усмехнулся Русса.

Бану перевела немного высокомерный взгляд на соседа и вздернула бровь:

– Слишком мало времени проводишь в темноте, братец.

– Н-наверное, – ответил он и вдруг, став чрезмерно суровым, уткнулся в тарелку.

Ненадолго затянулось молчание. Позже Бану, закончив трапезу, проговорила:

– Я была удивлена, что война до сих пор не кончилась.

Лица мужчин помрачнели.

– На самом деле мы вышли из войны через полтора года после того, как ты исчезла, – поведал Сабир. – Затяжные войны – дело последнее. Но к тому времени остальные девять танов уже прочно вцепились друг другу в глотки. На нас тоже нападали, но мы ограничивались охраной границ. Старались не реагировать на провокации, не вспоминать старых счетов, но когда несколько месяцев назад по дороге в столицу отец Сагромаха угодил в засаду алых и рыжих под командованием Бестии Яса, молчать стало позорно. Благо шесть лет мы потратили с умом и подготовились к походу.

– В чью засаду? – переспросила Бану.

– Бестия Яса, Сцира Алая, дочь дома Шаут, – бегло пояснил Русса.

– Ваш отец, танин, – продолжил сам Маатхас, внимательно следя за Бану, – как и восемь лет назад, оказал мне честь и милость помочь в расправе над врагом. Правда, сама чертовка до сих пор не далась нам в руки. – Бансабира приметила, как напрягся лежавший на столе кулак Маатхаса.