— Занять позиции! — орал Хольт. — Ползком! Ползком, я сказал, Ленц, ниже голову! Корто, ползаешь как слизняк, шевелись! За дерево! Это маленькое дерево может спасти тебе жизнь. Гальский, сколько раз говорить — при перевязке занимаешь положение за трехсотым! Сортировка раненых, вашу мать, чем вы слушали, жопой?..

В пяти километрах нашлась скала, и сержанты через день заставляли забираться на ее вершину. И тут оказалось, что Талеш из моей группы боится высоты. Он никак этого не показывал — наоборот, лез первым, чтобы никто не догадался.

Но я отчего-то сразу решила, что Карим об этом знал и хотел посмотреть, что я буду делать.

Хольт — в этом я была уверена — тоже знал.

Может, если бы я сама боялась высоты, я бы растерялась. Но я могла отделить чужой страх от своего.

Талеш был приятным парнем, и не только потому, что его голова была похожа на уютное кресло, в которое ты опускаешься после целого дня на ногах. Он легко заводил друзей, искренне смеялся над любыми, даже дурацкими шутками, никогда не раздражался и не злился. Я была рада, что с ним работаю.

И я очень хотела, чтобы он не дал повод Хольту наорать на него.

Его страх был похож на черный комок пыли. А была водой, которая может смыть любую грязь. Я вытолкнула этот страх из его головы, а потом поделилась с ним своей уверенностью, своим восторгом, когда смотришь на мир с высоты — восторгом, который я впервые испытала благодаря Нико, и с каждым шагом, с каждым движением, с каждым метром, который он преодолевал по почти отвесной стене, мы оба чувствовали себя все лучше и лучше.

Карим остался доволен. Я не читала его мысли, но вечером подслушала, как он делился этим с другими кураторами.

— Коррекция эмоционального состояния реципиента — на десять баллов, — сказал он. — Я был уверен, что получится. Давайте теперь просмотрим профайлы остальных бойцов, надо проверить другие группы.

Мы сходили в ночной поход, во время которого нельзя было пользоваться фонариками и вообще любым оборудованием. Ночью мы чуть не замерзли насмерть, один из наших ребят подвернул ногу, наступив в какую-то трещину в камне, и нам пришлось его нести, а лучше всех справились Детлеф, Петер и Аре — конечно, у них наверняка были встроенные приборы ночного видения. Но я все равно была довольна — целые сутки мне не надо было ни к кому подключаться.

После этого наши сержанты назначили в каждой группе главного. В моей группе лидером стал Детлеф, и я за него порадовалась. Это не было званием или должностью, но теперь он мог говорить о себе «рядовой Керефов, командир группы бета», и в отсутствие сержантов мы должны были выполнять его приказы. В группе альфа — то есть в группе Эрики — командовал Михаэль Курц, серьезный, но резковатый парень, и мне было интересно, станет ли Эрика его слушаться. Мне Детлеф по-настоящему не приказывал, относясь скорее как партнеру — мое положение было немножко особенным, но у Эрики с Михаэлем все могло быть и по-другому.

Командиром в группе гамма стал Антон Рейнис.

Кураторы придумали для нас новую тренировку — теперь мы должны были координировать свои действия сами, без их команды. Они придумали систему знаков, по которой мы должны были передавать модификанта от одного медиатора к другому, и вся коммуникация была только через нас. Всего несколько часов тренировок — и мы научились передавать информацию по цепочке, вообще не пользуясь голосом.

В тот день, когда мы должны были выследить и захватить группу Северного Союза, мы сразу перешли в режим радиомолчания, и это дало нам преимущество. Им пришлось пользоваться рациями, а эти переговоры Петер, Коди и Детлеф со своим усиленным слухом могли перехватывать даже без дополнительного оборудования. Мы могли слышать их переговоры, они наши — нет.

В базовый лагерь все вернулись грязные, уставшие, но радостные. Ребята из Северного Союза старательно скрывали свое разочарование. Я встретила удивленный взгляд Биргит.

— Ты не была в лесу, — сказала она. — Почему?

— У нас другое задание, — отрезала Эрика прежде, чем я успела рот открыть.

Биргит, кажется, немного обиделась, но никак этого не показала.

А я поймала себя на том, что мне здесь нравится. Может, никто и не желает нам зла, пришло мне в голову, и я зря боюсь, и полковник Валлерт действительно хотел уничтожить все, что осталось от разработок Лукаш? А что он соврал про Возрождение Нации — ну так я бы тоже вряд ли сказала такую правду. К тому же я испытывала гордость — за себя, за Коди, за всех наших. Я же видела — нас здорово подготовили, мы лучше, чем Северный Союз, наша система тренировок эффективнее, способы передачи информации — надежнее. И никто из модификантов не сходит с ума и не кидается на людей. Мы с моей группой — кроме Детлефа и Талеша, в ней были Эмиль Волчек, Алекс Унгвере и Иржи Гальский — здорово сработались. И я чувствовала себя нужной.

А что мне каждый вечер приходится лезть в ледяную воду — это вполне можно перетерпеть.

***

У нас с Эрикой было по пять модификантов, а Иштан неплохо справлялся и с семью — связь их не подводила, как медиатор он и правда был хорош, мы с Эрикой в подметки ему не годились. Поскольку одним из этих семи был Рейнис, я старалась пересекаться с их группой поменьше. Но сложно по-настоящему избегать кого-то, когда вы живете в одном лагере.

Тем утром я шаталась вокруг наших жилых куполов без особой цели. Ночью дождь лил стеной, и сержант Хольт решил, что здорово будет выгнать нас в лес. Кураторы его поддержали и первыми загнали в лес медиаторов, заставили нас залезть в какой-то бурелом и оттуда давать своим группам наводку, где нас искать. Я промокла, замерзла, устала и не выспалась, и утром еще до завтрака ускользнула подальше от пристального взора Хольта, пока он не придумал еще какое-нибудь садистское задание.

И не только я.

Голоса я услышала издалека и решила подобраться поближе — посмотреть, получится ли подойти так, чтобы не заметили.

— Потому что сейчас я твой командир, вот почему, — узнала я голос Рейниса и чуть не повернула обратно. — Тебе ясно?

Он говорил зло, сквозь зубы.

— Так точно, — глухо ответила Аре.

Я передумала уходить. Может, ей нужна помощь? Что он там заставляет ее делать?

Мне было