Что сказать? Дед оказался на голову выше меня. Один раз мне удалось его зацепить, применив свой аурный… хлыст, щуп, руку… в общем, я подсек ему ноги, однако мой противник не грохнулся на землю, как я ожидал, а, кувырнувшись через плечо, колобком откатился от меня на пару метров, одобрительно хмыкнул и, выпустив из пальцев десяток более тонких рук, моментально спеленал меня, как младенца. Преобразовав участки своей аурной брони в точках соприкосновения в секущие лезвия, я смог освободиться, но было поздно – рука-копье деда уже была нацелена в мое горло, и мы оба понимали, что избежать удара мне не удастся.

Дед отступил на шаг и невозмутимо поклонился. Я машинально поклонился в ответ. Сознание будто плавало в тумане. Не скрою, поражение в схватке стало для меня настоящим шоком. Еще бы! Привык, что один из лучших мастеров гю-юрю уступает мне, и вдруг нарвался на такого специалиста, который играл со мной, как с котенком.

В состоянии полной заторможенности я даже не обратил внимания на странное оживление вокруг. Двое людей, выскочив из леса, вероятно по знаку старичка, живенько притащили столик и поставили его в центре поляны. Другая пара, навьюченная корзинами, моментально сервировала его столовыми приборами, бутылками с напитками и закусками. Еще двое принесли легкие, походные кресла и установили вокруг столика.

Дед жестом пригласил меня к столику и сам сел в одно из кресел. Я медленно приблизился и тоже стал опускать свою задницу на сиденье, как вдруг с противоположной стороны поляны появился подполковник Скорсилли с незнакомым мне майором. Не завершив процесс усаживания, я, как положено, вскочил и вытянулся перед начальством. Подполковник небрежно махнул рукой, отметая церемонии, и также указал на кресло. Я сел и стал молча дожидаться развития событий. Как бы ни отупел я от происходящего, но мне почему-то показалось, что встреча именно здесь и сейчас совсем не случайна.

Троица явно хорошо знакомых друг с другом людей непринужденно выпивала и закусывала, будто, кроме как посидеть на природе в теплой компании, иных целей и не было. Мне предложили не стесняться и хорошенько подкрепиться – дело-то было трудное, после него всегда есть хочется просто зверски.

Поначалу мне кусок в горло не лез. Я продолжал сидеть в ожидании, когда же, наконец, они наговорятся и приступят к делу, но на меня никто не обращал внимания, и спустя совсем немного времени я действительно почувствовал голод и незаметно для самого себя сначала потихоньку отщипнул кусочек свежей лепешки, потом положил себе на тарелку салат… добавил солидный шмат хорошо прожаренной дичи и, окончательно обнаглев, налил себе бокал вина.

Большим знатоком и ценителем напитков я никогда не был, да и не мог быть. Пока был жив отец, вино обязательно стояло на столе. Красивые фигурные бутылки частенько привлекали мой взор, а то, с каким наслаждением отец выпивал бокал-другой, наводило на мысль, что взрослые не дают детям самое вкусное, заменяя нектар на банальный морс и сок. Впрочем, иногда отец, подмигнув мне, указывал лакею плеснуть наследнику капельку чего-нибудь легкого. Мать при этом начинала резко протестовать, дескать, нельзя детям вино – сопьется ребенок, привыкнув с младенчества к алкоголю. Однако же, несмотря на ее опасения, дитя не спилось и даже приобрело иммунитет к пьянству.

Правда, для этого пришлось разок употребить дозу немного побольше, чем дозволял отец. Как-то раз управляющий открыл погреб с винными запасами, но даже войти туда не успел, как на дворе случилась небольшая заварушка – лошадь вдруг взбесилась, встала на дыбы и опрокинула телегу с живой птицей, закупленной к столу. Корзинки с будущими жертвами княжеского аппетита раскрылись, и откормленные гусыни, индюшки, утки и куры с гоготом, клекотом, кряканьем и кудахтаньем разлетелись по двору. Честно говоря, стреляя из рогатки колючкой под хвост кобыле, на такой эффект я не рассчитывал. Хотел всего лишь на пару минут отвлечь нашего управляющего в наиболее подходящий момент. Отвлек даже на три момента и десяток минут, что позволило мне стащить пару бутылок взрослой вкуснятины. Как сейчас помню – старого, коллекционного, «Солнце О’Дара». Устроившись за поленницей дров на хозяйственном дворе, я приступил к пиршеству. Сначала было вкусно, потом… не очень. Потом отвращение начало бороться с обманутыми надеждами и все вместе – против бережливости, подкрепленной нежеланием просто так взять и вылить с таким трудом доставшуюся добычу. В общем, чтобы не сожалеть о напрасно затраченных трудах, я выпил всё. Обе бутылки. После чего мало что помню. Главное – стало почему-то очень плохо. Меня выворачивало наизнанку, и только срочно вызванный доктор смог немного помочь. Только через три дня отец признался, что специально просил доктора не убирать все последствия моего пьянства, чтобы я наиболее полно прочувствовал на своей шкуре, что такое похмелье.

Ощущения запомнились на всю жизнь. До сих пор как вспомню, аж передергивает. Так что с тех пор пил я очень умеренно. Ну а уж про те времена, когда каждый медяк был на счету, и говорить нечего – в студенчестве, в компании таких же «богачей» мы могли позволить себе разве что самое дешевое пойло. Мои сотоварищи привыкли подбирать выпивку, руководствуясь отнюдь не качеством, но крепостью и ценой. Даже применили научный подход, разработав единицу измерения для расчетов, которую назвали «ЛиГРыл». Расшифровывается, как «Литр-Градус-на-Рыло». Очень удобно, когда надо подсчитать ресурсы компании и вычислить наибольшую эффективность того или иного зелья. Что сильнее долбанет по башке участников «заплыва на три тыщи литров» – два литра дешевого вина или пол-литра крепчайшего гномьего самогона, если его потом «заполировать» кружкой пива.

Воспоминания о винах, которые довелось попробовать в детстве, совсем не стимулировали употребление той гадости, которая закупалась друзьями. Однако приходилось иногда вливать в себя стакан-другой, чтобы «не отрываться от коллектива» и оставаться для него «своим в доску». А иногда все-таки доходило до состояния «в хлам», «в зюзю» и «до поросячьего визга». Однако довольно редко. Все быстро привыкли к тому, что я пью мало, и даже наверняка в душе радовались – им ведь больше достанется. Кто-то даже предложил ввести поправочный коэффициент на мое участие в студенческой пирушке, однако, поскольку числовое значение коэффициента неизменно вызывало продолжительные споры, его, как правило, не применяли, и то, что я не допил, шло в виде дополнительной премии остальным участникам.

Здесь дешевой «заборной краски» не было совсем, и в ЛиГРылах никто выпитое не считал. Я нашел между «Южным Рубиновым» и «Вермуром розовым» бутылочку «Солнце О’Дара» и налил себе бокальчик.

Скорсилли одобрительно кивнул, но не сказал ни слова. Они уже закончили есть и продолжали светский разговор между собой, не спеша потягивая вино. Ауру деда я по-прежнему не видел, а оба офицера «светились» вежливым вниманием к моей персоне и хорошо подавляемым интересом.

Наконец, и я насытился. Допил вино, поставил бокал на стол и откинулся в кресле, ожидая продолжения, закономерно предполагая, что сейчас как раз все и разрешится. Я готов был к любому исходу разговора.

– Ну что ж. Пора и поговорить, – не стал томить подполковник. – Учитель, ваш вердикт?