– Разве Валя плохо к вам относится?

– Да нет же, Татьяна! Нет, он очень добр со мной, внимателен… Чересчур внимателен. Он даже сказал мне, что мы поженимся, когда… Когда устроятся все формальности.

– То есть когда он со мной разведется?

– Да, именно это он имел в виду, я думаю. А теперь мне кажется, что он просто сам себя обманывал. Обманывал и верил искренне в свой обман. Как только вы появились, он другим стал, Татьяна. И глаза все время такие… Будто не видит меня совсем. А ведь я люблю его, очень люблю. Да если бы хоть за что-то моя любовь могла зацепиться, ведь нет ничего! Все только для вас…

Наташа замолчала, отвернувшись к окну. Потом шмыгнула носом и снова повернула к ней голову, заговорила быстро:

– Я ведь напрямую вчера спросила его об этом. А он посмотрел так странно, знаете. Будто я его врасплох застала. Потом спохватился и начал меня убеждать, что у нас все хорошо. Очень горячо убеждал, доводы всякие приводил. А глаза опять пустые, ни одной искры в них нет. И доводы убедительные, рассудительные и правильные, только любви в этих доводах нет. Я знаю, я чувствую. Когда женщина любит, ее обмануть нельзя. Да и вообще… Это просто невыносимо. И даже когда он спит со мной, то представляет, будто с вами. Я знаю, я чувствую. Но самое горькое в том, что ведь я сама эту ситуацию спровоцировала, понимаете? Это я влюбилась, это я форсировала события! А Валя просто ухватился за мою любовь, как утопающий за соломинку, понимаете?

– Я понимаю, Наташа. Я только одного не понимаю: что вы от меня-то хотите? – грустно спросила Таня, прервав поток Наташиных откровений. – Для чего вы мне все это говорите, Наташа?

– Не знаю. То есть знаю, конечно, но… Язык не поворачивается сделать нужный вывод, и сознание тоже сопротивляется, не хочет делать решительный шаг. И не спрашивайте меня ни о чем! Потому что… Потому что вы не понимаете… Вы никогда не были в таком положении! Когда знаешь, что сама себя обманываешь, когда не хочешь никакой правды.

Наташа закрыла лицо ладонями, снова отвернулась к окну. Потом слепо нащупала на столе салфетку, неловко промокнула сначала одно нижнее веко, потом другое. Таня порылась в сумочке, достала пудреницу, протянула ей молча.

– Не надо… – покачала головой Наташа. – Не надо, я сейчас успокоюсь. Потом схожу в туалет, умоюсь. Лучше ответьте мне на один вопрос.

– Какой вопрос? Задавайте.

– Скажите, Таня, а у вас, в ваших других отношениях… У вас все серьезно, да?

– А, вот вы о чем… – тихо произнесла Таня, вздохнув. И так же тихо ответила: – Нет у меня никаких отношений, Наташа. Я одна. Все, что я хочу, – это вернуть детей и начать как-то жить дальше.

– А Валю? Валю вы не хотите вернуть? Он вам нужен? Только честно ответьте, пожалуйста.

Таня замолчала в растерянности – слишком уж отчаянно прозвучал Наташин вопрос. Прозвучал как последняя соломинка, за которую хватается утопающий. И ожидание ответа на вопрос тоже было окутано последней надеждой – нет, мол, Наташа, не хочу я Валю вернуть. Разлюбила, не хочу, точка.

Наташа первой не выдержала ее молчания, спросила на тихом надрыве:

– Я прошу вас, Татьяна, ответьте! Только честно! Пожалуйста…

– Честно, говорите? – вздохнула Таня, отворачиваясь к окну. – Хорошо, я отвечу честно. Да, я хотела бы вернуть Валю. И не потому, что у меня нет больше других отношений, а потому, что я Валю люблю. Мне трудно объяснить вам все это, но… Я его люблю.

– Да не надо ничего объяснять, – сухо произнесла Наташа, одним глотком допив остывший кофе. – Не надо мне никаких подробностей, я уже все услышала и все поняла. И я приму решение – очень скоро. То есть я его уже приняла, но мне надо как-то… Примириться с ним, что ли. Нелегко быть жертвой в подобной игре, согласитесь. Но я сама виновата, конечно. Сама полюбила, сама поверила… Всегда ведь легче поверить, правда?

– Не знаю, Наташа, – виновато пожала плечами Таня. – Не знаю, что вам ответить. Вы просили правду, я сказала правду…

– Ну что ж, в любом случае спасибо за правду! Всего хорошего, Татьяна!

Наташа поднялась из-за стола, улыбаясь. Таня вдруг увидела, какая она на самом деле красивая – высокая, стройная, длинноногая, с красивой грудью, с балетным разворотом плеч. Не женщина, а мечта. И проговорила тихо, глядя на нее снизу вверх:

– А вы очень красивая, Наташа! Очень красивая…

– Я знаю… – почти равнодушно ответила девушка. – Но, наверное, пословица «не родись красивой» все-таки про меня придумана. Всего вам доброго, Татьяна! Прощайте! Я вам завтра позвоню. Утром… Обязательно позвоню, Татьяна!

* * *

С вечера Таня забрала машину со стоянки. Выезжая со двора, глянула на окна своей квартиры – везде свет горит… И представила почему-то, что именно в эту самую минуту Наташа объясняется с Валей…

И ничего не смогла сделать с первой нахлынувшей эмоцией радости. Да, радости, черт побери! Пусть она будет трижды треклятой эгоисткой, но радость была, явственно шевелилась внутри! Ее ведь приказом не отменишь, эту подлую радость, и в чувстве вины не утопишь… Она есть, и все, эта подлая радость, растет себе и растет, подогретая такой же подлой надеждой…

Утром следующего дня Наташа ей позвонила, как и обещала. Произнесла в трубку сухо и деловито:

– Можете возвращаться, Таня, я ушла. Детей из школы заберете сами. У Дани сегодня четыре урока, но его потом еще на фехтование везти надо… А у Егора шесть уроков, так что после фехтования вы за ним успеете заехать.

– Да, я все поняла, Наташа… Спасибо…

– Хм… За что спасибо-то? – с коротким нервным смешком проговорила Наташа, и Таня поняла, как трудно дается ей этот разговор. А Наташа тем временем продолжила – почти глумливо: – Что вы, что вы… Не стоит благодарности!

– Простите меня, Наташа. Я очень виновата перед вами.

– Да ни в чем вы не виноваты! Хотя виноваты, да. В следующий раз получше разбирайтесь в своих чувствах: кого любите на самом деле, а кого – понарошку. Глядишь, и другие не пострадают. Да, вот еще что! Вале я не сказала, что ухожу. Не стала ничего объяснять, не смогла… Я чуть позже ему позвоню, ближе к вечеру. Просто перед фактом поставлю… А дети знают, я им все сказала, как есть. И знают, что вы их из школы заберете. Все, Таня, счастливо вам… Все, не могу больше говорить…

Данька вышел из школы задумчивый, но глаза сияли осторожной радостью. И проговорил почему-то шепотом:

– Мам… А Наташа сказала, что ты меня из школы заберешь… А еще она сказала, что уедет. Навсегда. Представляешь? Сказала, а сама заплакала… Жалко ее, мам. Она хорошая.

– Да, сынок. Наташа очень хорошая.

– А еще она сказала, что ты теперь обратно будешь с нами жить… Как раньше. А еще – чтобы мы тебя с папой помирили. Говорит, вместе с мамой придете из школы домой и будете ждать папу. Мам, ты научи меня, как тебя с папой помирить, а?