– То, как языки пламени бегают по твоему телу, словно переливаются, будто огонь живет в тебе, течет в твоих венах… – я провожу пальцем по его мускулистой груди.

Его дыхание учащается. Я поднимаю голову, сглатываю. Обжигающий взгляд черных глаз останавливается на мне, проникая в душу. Я не выдерживаю такого натиска, отворачиваюсь и иду к дивану. Рафаэль ловит край пледа и одним резким движением сдергивает его с меня. Я замираю, оказавшись спиной к нему, глубоко и часто дышу. Все чувства обостряются, а тело снова бросает в дрожь. Я слышу его приближающиеся шаги, он подходит вплотную и проводит пальцем вдоль моего позвоночника.

– Да, – шепчет он мне на ухо хриплым голосом, убирая мои волосы вбок. – Это и правда прекрасно.

Он оказывается совсем близко и целует меня в плечо, нежно, невесомо, но моя кожа горит под его губами, и тепло охватывает все тело. А Рафаэль не останавливается, он покрывает легкими поцелуями мою шею. Не знаю, что это за магия, но меня тянет к нему, как магнитом, и в теле словно не остается ни одной косточки, я таю, я пропадаю, я хочу лишь одного – чтобы это никогда не кончалось. Его руки обвивают мою талию, он крепко прижимает меня к себе. Отблески пламени играют на стенах, и в их свете все кажется таинственным и каким-то неземным. Я слышу над ухом тяжелое дыхание, чувствую его горячие руки и растворяюсь в этом ощущении. Повернувшись к нему лицом, я обнимаю его, смотрю в черные глубокие глаза, где горит пламя желания, и приникаю поцелуем к его губам, делая мгновение еще более совершенным, идеальным, незабываемым. Рафаэль осторожно опускает меня на мягкий ковер, наши тела переплетаются, сердца бьются в унисон, и мы становимся единым целым, обнажив друг перед другом души. Я чувствую его, он заполняет меня всю до краев, даря частичку себя. Мы потерялись друг в друге, сожгли друг друга дотла и вместе восстали из пепла. Мы стали пламенем, безумным полыхающим пламенем.

Мы кинули на пол подушки от дивана и накрылись белым пледом. Я вожу пальцем по коже Рафаэля и останавливаюсь на словах, вытатуированных у него на боку. Приподняв голову, читаю их вслух: «Трудно пройти по острию бритвы; так же труден, говорят мудрецы, путь, ведущий к спасению», – я замолкаю, обдумывая эти слова.

– Катха Упанишада, – хрипло говорит Рафаэль, – но я узнал эти слова из книги Моэма «Острие бритвы». Читала?

Я отрицательно качаю головой.

– Я куплю тебе эту книжку.

– Почему ты набил их?

Он нежно треплет меня по голове.

– Потому что, бывает, читаешь и чувствуешь – эти слова будто бы написаны про тебя. А еще бывает, что они становятся частью тебя.

Я выгибаю бровь и усмехаюсь.

– Как высокопарно.

Он фыркает, но серьезно смотрит на меня.

– Когда я прочитал эти строчки, они просто запали мне в душу. Я не знаю, как объяснить иначе. Ты когда-нибудь хотела татуировку?

Я качаю головой.

– Я сделал первую в шестнадцать лет на каникулах в Париже.

– Эта и есть первая? – спрашиваю я.

– Нет, первая вот тут, – он показывает мне правое предплечье. Там тоже надпись, и я снова читаю ее вслух: «С мечом в руке о мире говорить…»

– Это из…

– «Ромео и Джульетта», Шекспир, – перебиваю я и нежно провожу пальцем по строчке. – Ты знаешь, до сих пор я никогда не задумывалась над этими словами… То есть я просто не замечала их, когда читала.

– Люди, как и чувства, разные. В шестнадцать лет меня вдохновила эта фраза, в семнадцать – строки из Моэма, а в восемнадцать, – он немного помолчал, – на свое восемнадцатилетие я начал набивать на спине львов.

От этих слов в жарко натопленной комнате будто тянет сквозняком, и я поеживаюсь.

– Тебе бы понравилось, Мика, – тихо добавляет Рафаэль, и мне становится трудно дышать. – Он был очень интересным человеком, – Рафаэль поворачивается ко мне и заглядывает в глаза. – Знаешь, очень часто мы толком не знаем, как описать людей после их смерти, в ход идут банальности, мол, он был очень хороший, добрый, веселый. Но это не то, не те слова, неправильные. Мика был… Он был грандиозным. Только так я могу описать его. Грандиозным во всем.

Я согласна с ним, и мне так хочется сказать ему об этом! Я вижу в его взгляде боль и утрату и хочу сказать ему, что тоже скучаю по тебе, Мика, что мне тоже тебя не хватает. Я хочу рассказать все, абсолютно все, но молчу, боясь реакции Рафаэля. Я молчу, как последняя жалкая трусиха, Мика, лишившись от страха дара речи.

– Ты только не пойми меня неправильно, но вы с ним даже чем-то похожи. Оба немного не от мира сего, и говоря «немного», я преуменьшаю, – улыбается он.

Мое сердце останавливается и падает куда-то в черную бездну. Я молчу, я по-прежнему молчу. Рафаэль заслуживает того, чтобы знать правду, но меня парализует страх, который угрожающе шепчет: «А что если он уйдет? Что ты будешь делать тогда? Готова ли ты его отпустить?» Мне хочется плакать от собственной слабости. Нет, Рафаэль, я не готова тебя отпустить. Не готова потерять тебя. Я крепко обнимаю Рафаэля, утыкаюсь носом в его шею, вбирая в себя его аромат. Мне просто физически необходимо быть с ним рядом, настолько близко, насколько это вообще возможно.

– Леа, – шепчет он, – если ты когда-нибудь захочешь поговорить, – он замолкает, нервно сглатывая, – рассказать, что творится у тебя дома, – он внимательно смотрит на меня своим глубоким взглядом, – я всегда готов выслушать.

Резкая смена темы застает меня врасплох, и я качаю головой:

– Откуда ты знаешь, что у меня дома не все благополучно?

– Квантан еще тогда рассказал, что ты сбежала из дома и не захотела возвращаться. Он переживал, что отпустил тебя.

Я молча киваю.

– Ты должна знать, что я хочу быть с тобой и знать о тебе все. Я доверяю тебе и хочу, чтобы ты тоже мне доверяла.

Его слова болью отзываются в моей душе. Сердце сжимается, на глазах наворачиваются слезы.

– Ты доверяешь мне? – отрывисто, тихим голосом спрашиваю я, не зная зачем и не понимая, как эти слова слетели с языка.

Он целует меня в щеку и хрипло говорит:

– Я не просто доверяю, я верю тебе.

Я чувствую, как по щеке катится одинокая слеза. Рафаэль вытирает ее ладонью.

– Когда будешь готова, расскажи, – произносит он, поняв меня по-своему, – а сейчас давай спать.

Он поправляет наш плед, закрывает глаза, и спустя минут десять его дыхание становится размеренным и спокойным, но я вся сжалась и внутри, и снаружи. «Я верю тебе», – эхом звучат во мне его слова. Верю. Верю. Вновь и вновь. Я зажмуриваюсь, стараясь отвлечься, но тщетно. «Я расскажу ему», – решаю я тогда, открываю глаза и смотрю на его лицо. Такое безмятежное, спокойное, прекрасное. «Готова ли ты потерять его?» – опять спрашивает меня страх, и я тянусь к Рафаэлю, обнимаю его и судорожно ловлю воздух ртом. Нет. Нет. Не готова.