Джон Эвелин, посетивший Голландию годом позже Питера Манди, был точно так же потрясен. Ежегодная ярмарка в Роттердаме была «так великолепно украшена картинами», особенно пейзажами и сценами из простой жизни, что он пришел в восхищение. «Причина изобилия картин и их дешевизна, — рассуждал он, — происходит из-за недостатка земли, в которую можно вкладывать деньги, поэтому нет ничего необычного в том, что обычный любитель живописи вкладывает в товар такого рода две-три тысячи фунтов. Их дома полны картин, которые они перепродают на ярмарках с огромной прибылью». Объяснение Эвелином популярности коллекционирования картин звучит не слишком убедительно, поскольку было бы намного проще и прибыльнее вкладывать излишки капитала в правительственные или муниципальные облигации. Скорее люди покупали картины потому, что они, как заметил Питер Манди, им нравились. Иностранные гости Семи провинций редко забывали упомянуть о любви голландцев к живописи, а в 1688 г. Уильям Карр отметил, что даже их богадельни были «богато украшены» картинами.

Голландские художники ценились за пределами республики, и на их работах процветала экспортная торговля. В искусстве, как в коммерции и банковском деле, Антверпен уступил свое первенство Амстердаму, по крайней мере после смерти Рубенса (1577–1640). Главными центрами покровительства искусству — а следовательно, его производства — стали такие крупные города, как Амстердам, Лейден, Утрехт, Харлем и Делфт, однако почти в каждом городе Северных Нидерландов имелись свои художники. Кальвинистская церковь, по-видимому, оставалась равнодушной к искусству, пока оно не было откровенно враждебным, однако отсутствие духовного патронажа более чем компенсировалось желанием обыкновенных городских и сельских жителей владеть некоторыми картинами. Многие голландские художники отправлялись работать за границу, не говоря уж о тех, кто в юности учился в Италии. Другие навсегда эмигрировали из страны, как признанные маринисты, братья ван де Вельде, осевшие в Англии во время 3 — й Англо-голландской войны 1672–1674 гг. Кстати, эти и другие голландские художники, преуспевшие в рисовании кораблей, оказались не столь искусны в изображении моря. Пренебрежительное отношение Рёскина к «завитушкам мелких волн и похожим на парики хлопьям мутной пены, доставляющих такую радость Бакхёйзену и ему подобным», в какой-то мере может быть обязано аллитерации; но он, несомненно, прав, заявляя, что Тёрнер не имел себе равных в изображении морской стихии во всех ее проявлениях.

Несмотря на свою страсть к коллекционированию живописи, богатые правители, торговцы и бюргеры Голландской республики презирали художников, как социальную группу. Практически все голландские художники вышли из рядов мелкой буржуазии и класса трудящихся. И им не удалось возвыситься над своим низким социальным происхождением, чтобы обрести положение, которого добились Рубенс, ван Дейк и Веласкес. Богатые покровители Рембрандта презирали его, когда он стал неплатежеспособным банкротом, точно так же, как восхищались совершенством его творений. Художников обычно считали мотами и транжирами, проводившими слишком много времени в тавернах, где их ученики порой рисовали на полу монеты, чтобы посмеяться над своим пьяным учителем, когда тот пытался их поднять.

Европейский рынок был не единственным у голландских произведений искусства; в Азию картины экспортировались еще до создания Ост-Индской компании. Китайцев и индонезийцев мало интересовало западное искусство, однако индийские и персидские правители часто обращались с просьбой, чтобы к их дворам прислали голландских художников. Чиновники компании выполняли эти просьбы при первой же возможности, и помимо художников, нанятых самой компанией, имелись еще и другие, работавшие самостоятельно. В 1602 г. голландцы подарили королю Канди огромное полотно, изображавшее битву при Ньюпорте (Ньивпорте) 2 июля 1600 г., на котором на переднем плане был в натуральную величину изображен принц Мориц верхом на коне. Гигантское полотно долгое время хранилось в тронном зале дворца сингальского правителя. Султану индонезийского города Палембанга в 1629 г. подарили картину с изображением гавани Амстердама, а индийскому принцу и королю Пегу — портреты штатгальтеров. Однако японскому сёгуну не пришлись по вкусу подаренные ему в 1640 г. картины маслом, и в том же году компании не удалось убедить шаха Ирана (Персии) приобрести полотно с изображением победы ван Хемскерка в морской битве при Гибралтаре в 1607 г.

Похоже, нидерландцы на Востоке испытывали к картинам столь же нежные чувства, что и их соотечественники в Нидерландах у Северного моря. В описи содержимого дома губернатора в форте Новая Зеландия на Формозе (Тайване) за 1644 г. насчитывалось 22 картины, четырнадцать из которых являлись портретами принцев дома Нассау, а восемь были посвящены библейским сюжетам. В завещаниях и изъявлениях последней воли, хранившихся в нотариальных архивах Батавии, часто встречаются упоминания о картинах, хотя имена их авторов указывались редко. Однако одна вдова в 1709 г. среди других картин завещала пейзаж Рёйсдала и портрет мужчины кисти Рембрандта. Гугенот Исаак де Сен-Мартин, командир гарнизона Батавии, оставил после своей смерти в 1696 г., помимо собственного портрета, 89 «больших и малых полотен». Коллекции из 30–40 картин были самым обыденным явлением для самых состоятельных жителей Батавии. Некоторые из чиновников компании также коллекционировали предметы искусства Востока. Генерал-губернатор Камфиус завещал своему другу, поверенному в делах компании в Амстердаме Питеру ван Даму, четыре тома с несколькими сотнями китайских, японских, мусульманских и прочих восточных рисунков. 100 лет спустя Исаак Титсинг привез из Нагасаки несколько японских гравюр и две объемистые папки с изображениями растений, сделанными супругой главного лекаря сёгуна, Хоши Кацурагавы, о которых один видевший их француз написал: «Сомневаюсь, существует ли что-либо более совершенное в этом роде». Современник Титсинга А. Э. ван Браам Хуккгест, много лет проживший в Кантоне, также собрал большую коллекцию китайских рисунков, картин и прочих «раритетов искусства», которые были проданы в 1799 г. на аукционе «Кристи». Нам известно, что Рембрандт владел миниатюрами Моголов и копировал их, из чего предполагается, что он находился под некоторым влиянием японской и китайской живописи.

Хотя множество голландских художников работало на Востоке в XVII и XVIII вв., кажется странным, что сохранилось лишь небольшое число из написанных ими там картин. Единственными профессиональными живописцами, работавшими в тропиках и чьи произведения дошли до нас в более или менее значительных количествах, были Франс Пост и Альберт Экхаут. Они творили не в муссонной Азии, а в Нидерландской Бразилии, в период губернаторства принца Иоганна Морица (в 1637–1644 гг.), и их картины и рисунки стали предметом тщательного изучения историков искусства в последнее время. Мнения о том, заслуживает ли их художественная ценность посвященного им детального исследования или дело в астрономических суммах, которые сейчас за них платят, могут различаться, однако в свое время популярность этих работ была более чем скромной. Тропические мотивы, пронизывающие многие из работ Поста и Экхаута, после их возвращения из Бразилии не ограничивались только темами Южной Америки и Западной Африки, но и, в случае Экхаута, в некотором смысле нелепо смешивались с тематикой Восточной Азии. Такую смесь Востока и Запада иллюстрируют некоторые фрески, написанные этим малозначительным мастером в немецких замках, но более всего это известно по рисункам гобеленов, называющимся Peintures des Indes — «Картины Индий». Они были заказаны — после настойчивого убеждения со стороны принца Иоганна Морица — Людовиком XIV и оказались столь популярны в придворных кругах, что их периодически копировали в том же самом виде на протяжении следующих 120 лет.