— А я у себя дома, чувак. Я тут родился и живу всю жизнь, и вся моя семья здесь живет и будет жить. Ясно?

— Никита, неси аптечку, — услышал я снова Зоин голос.

Макс сидел на столе, а Зоя старательно промывала ему царапину на животе. Лёха и Трифонов внимательно следили за этой процедурой. Я передал Зое аптечку.

— Что случилось?

— У него нож был. Он сзади подкрался. Я не слышала. Схватил за волосы и нож под горло сунул. Так бы и увёл. Хорошо Макс заметил.

— Потому что сразу звать нужно, — сказал Трифонов.

— Как бы я тебя позвала, если ты занят был?

Макс ничего не говорил, просто смотрел, как Зоя мажет ему живот зеленкой.

— Щиплет? — спросила она.

— Да, очень, — он поморщился, и она, наклонившись, принялась громко дуть.

Тогда Макс накрыл её руку своей и удержал у себя на животе. Как только я это заметил, у меня от возмущения челюсть отвисла, а Тифон смотрел прямо на них, и будто не замечал.

— Эй, аллё, ты что спишь? — закричал я на него. — Тиф! Ты спишь! Ты спишь!

Кто-то схватил за плечо, я резко развернулся, готовясь сразу ударить, и тут проснулся.

— Нет, Никит, я не сплю, это ты во сне?

Заспанный Дятел говорил невнятно, словно с кашей во рту, так что я едва понял.

Я застонал. Надо же такому присниться. Как наяву всё было. И драка, и вся обстановка.

— Ложись, — прошептал я.

Он послушно вернулся в кровать, свалился поленом и задрых. Как будто и не просыпался.

И с чего мне такая ахинея привиделась?

Потом сообразил. Из вырванных наушников по-прежнему звучал голос Дерика Уибли.

А он у меня прочно ассоциировался с лагерем.

Я встал и тихонько прошёл на кухню. Папа с Аллочкой ещё не спали. Из-под двери их комнаты лилось слабое голубоватое свечение. Должно быть папа ещё работал. Тихо затворив кухонную дверь и не зажигая лампу, я открыл холодильник.

Крылышки лежали в круглом пластиковом лотке и оказались ещё тёплыми. Я снял крышку и стал их есть прямо руками, жадно обгладывая и выкидывая косточки в раковину. И с каждым следующим крылышком, я всё яснее осознавал, как хорошо не болеть. И как хорошо, когда хорошо. И как замечательно думать о предстоящей встрече с необычной девушкой, когда тебе хорошо. И что на самом деле, в том, чтобы было хорошо нет ничего сложного.

Мой подсвеченный белым светом холодильника силуэт отражался в тёмном стекле окна, и мне показалось, что даже там было заметно, какое у меня довольное лицо.

Тоня

Не спрашивая никого, Амелин позвонил в экстренную службу спасения. Мы уже порядком намаялись от бестолковых хождений, а происшествие на болоте перепугало даже Тифона. Однако гробовая тишина в трубке означала, что ту зону, где мы находились, не покрывал ни один оператор связи, и больше помощи ждать было неоткуда.

Мы обошли болото, но никуда не вышли. Пить хотелось всё сильнее, голова гудела, перед глазами всплывали тёмные пятна.

Амелин отыскал в рюкзаке то самое яблоко из электрички и отдал мне. К тому времени мы почти помирились, однако яблоко, как и положено яблоку, стало причиной очередного довольно неприятного разговора.

Я считала, что нужно поделиться со всеми, а Амелин, что в таком случае, не наестся никто, и если я свалюсь без сил, то тащить меня придется ему. Я сказала, что не буду есть в одиночку, потому что это нечестно, тогда он, размахнувшись, запульнул яблоко в малину. Потом сразу пожалел и побежал его искать, но из-за этого его психа есть вообще расхотелось.

План был один единственный. Шли тупо по солнцу, держа курс на север.

Руки и ноги у всех покрылись царапинами и укусами, а у нас троих ещё и засохшей болотной грязью. Разговаривали мало, в основном ругались.

В пять часов остановились передохнуть.

Просто рухнули, обессилев на землю, как мешки с костями, ничего не подстилая и уже совершенно не задумываясь об удобствах. Но только пристроились между толстых, выпирающих из земли корней, как довольно близко раздался громкий возмущенный автомобильный сигнал, как обычно сигналят обгоняющим по встречке.

— Спасибо тебе, господи! — Лёха упал на колени. — Я обещаю, что исправлюсь.

— Спокойно, — Тифон встал. — Главное без резких движений. Теперь осталось только определить, где это.

Мы застыли, прислушиваясь, но больше никаких звуков не было.

Ярослав сказал, что дорога, самое большее, в километре от нас — от силы минут десять, и можно либо всем разделиться и пойти в разные стороны, а через десять минут вернуться назад, либо всем вместе проверить каждую сторону.

В первом случае мы затратим тридцать-сорок минут, во втором при самом неудачном раскладе чуть больше часа, а при удачном — десять минут.

Посовещавшись, решили всё же не разделяться и чётко помечать маршрут, оставив в том месте, где сидели и слышали сигнал, воткнутую в землю палку с пустой сигаретной пачкой на конце, к которой возвращались потом два раза, пока, наконец, не вышли на узкую, изгибающуюся между деревьев асфальтированную дорогу.

Мы провели в лесу меньше суток, а, казалось, будто прожили в нем лет десять, и если не думать об усталости, голоде и грязной одежде, то идти по пустой дороге, наслаждаясь радостью спасения, было здорово.

Мимо нас проехало несколько машин, но ни одна не остановилась. Что, в общем-то, не удивительно. Вид у нас был дикий и страшный.

Одна машина так шарахнулась в сторону, когда Лёха, яростно жестикулируя, кинулся к ней, что чуть не улетела в лес.

На попутку мы не рассчитывали, хотели просто узнать, где находимся и как попасть в ближайший населенный пункт.

Ярослав вспомнил про Хайлендер, Тифон про Зою, Лёха заговорил о еде.

— Ладно, давай своё яблоко, — сказала я Амелину, ощутимо подобрев. — Теперь мне не стыдно.

Он растянул завязки рюкзака и протянул его мне, чтобы я достала сама. Переворошив вещи, только отыскала яблоко, как под руку попалась кроличья маска. Быстро нацепив её, я осторожно подкралась сзади к Тифону и схватила за плечи: «Бу!».

Конечно же он шарахнулся, проморгался, заржал. Затем, сняв её с меня, надел сам и побежал догонять ушедшего вперед и ничего не подозревающего Ярослава.

Я дождалась Амелина, забрала один наушник, взяла за руку и пока шли, кормила его злосчастным яблоком.

Смотреть под Tears Into Wine, как после многочасовых блужданий по лесу парни резвятся, отвешивая друг другу пинки и подзатыльники, было очень забавно.

— Такое чувство, что мы всесильные и бессмертные. А, Амелин? — я дёрнула его за руку. — Ты чувствуешь себя всесильным и бессмертным?