В первый день я считала удачей попасть хотя бы в двух футах от мишени. На второй мне по-прежнему не хватало сил, но меткость уже улучшилась. С каждым броском я представляла лицо того человека в маске.

Спать было трудно. Я снова и снова прокручивала в голове факты по делу. Когда мысли немного успокаивались, начинало вопить запястье, ребра или голова. Врачи выписали мне обезболивающие. Однажды я попробовала принять таблетки, но от них мне снились кошмары. Огромные тени бросались на меня из темных углов.

Я предпочла пять часов хороших снов вместо восьми кошмарных.

Очевидно, адвокат Уоллеса устал от наших бесконечных звонков. В четверг мы получили письмо за подписью Уоллеса, официально освобождающее нас от обязательств. За ним последовал звонок от Лейзенби, который недвусмысленно заявил, что у нас больше нет клиента по этому расследованию, а значит, нечего нам совать нос в дела Коллинзов.

Это соответствовало тому, что мы прочитали в газетах. В статье «Джорнал» говорилось, что Уоллес и «Сталелитейная компания Коллинза» предпочли дистанцироваться друг от друга. И компания, и адвокат Уоллеса объявили, что он лишь служащий, исполнявший обязанности директора, и предприятие остается в руках семьи. Приводились цитаты разных всезнаек с Уолл-стрит — мол, эта тактика поможет компании возобновить военные контракты.

Видимо, нужно допустить что-то более серьезное, чем хищение и убийство, чтобы разочаровать правительство США.

Кстати, Уоллес не сделал заявления, опровергающего обвинения в хищениях и убийстве. Все шло к тому, что его осудят и приговорят к смертной казни.

После звонка Лейзенби мисс Пентикост откинулась в кресле и закрыла глаза. Через несколько минут я нарушила тишину:

— Если мы сумеем добраться до Бекки или даже Рэндольфа, они наверняка нас наймут. Не нужно даже предъявлять им счет, у нас уже есть деньги Уоллеса. Пока Уоллеса не обвинили в убийстве Абигейл Коллинз, дело все еще открыто.

Мисс Пентикост открыла глаза. Они покраснели и выглядели более усталыми, чем обычно.

— Вина Уоллеса в обоих убийствах очевидно подразумевается, — сказала она. — Найдет полиция достаточно доказательств его вины в убийстве Абигейл или нет.

— Убил ее Уоллес или нет, но если мы снова подключимся к делу, то хотя бы сумеем сложить все части головоломки, — возразила я. — Давайте я еще раз попытаюсь связаться с Беккой. Если я поеду туда, то наверняка…

— Нет! — рявкнула она. — Не вздумай приближаться к Бекке Коллинз. Ты больше не будешь заниматься делом Коллинзов. Наше участие в этом расследовании закончено. Нужно заняться другими делами.

Я была потрясена. Я не раз видела, как босс нарушает любое правило и писаный закон, если решает докопаться до истины. Ведь иначе это все равно что бросить складывать пазл, когда не хватает всего полдюжины фрагментов.

— Я на это не куплюсь, — заявила я. — Вы не собираетесь бросать дело. Два убийства, включая убийство женщины, за которой вы следили годами. И вы просто вот так все оставите?

Она пожала плечами.

— Я же тебя предупреждала, что нужно эмоционально абстрагироваться от работы.

— Чушь! — Я аж подскочила на стуле. — Эмоционально абстрагироваться? И это говорит человек, который днями и ночами копался в информации о Белестрад, отчаянно боясь что-либо пропустить? Да вы на ней помешались. А теперь говорите, что я должна эмоционально абстрагироваться?

Я поняла, что кричу, но не могла остановиться. На пороге появилась миссис Кэмпбелл, но мисс Пентикост жестом велела ей уйти.

— Не говорите мне, что это всего лишь очередное дело. Белестрад для вас — нечто личное. Вы сами знаете. И я знаю. Не притворяйтесь, что Джонатан Маркел был всего-навсего очередным источником информации. Или что… что…

Поток слов иссяк. Ну и хорошо. Еще немного, и я переступила бы черту, а мне не хотелось узнать, что ожидает на той стороне.

Тяжело дыша, я плюхнулась обратно в кресло, и ребра снова заныли. Мисс Пентикост заговорила не сразу, произносила слова медленно и взвешенно, словно на цыпочках шла по минному полю.

— Я не помешалась. Страсть к работе не делает меня безумной. Проблемы доставляет только рассеянный склероз, — объявила она. — Если я и зашла дальше, чем следовало, это потому, что не смогу вечно заниматься своей работой. Вот почему я так хочу, чтобы ты была в безопасности, физической и эмоциональной. Чтобы подхватила мою ношу, когда я больше не смогу ее тащить.

Она впервые говорила вот так откровенно. Я была не просто ее помощницей. Однажды я займу ее место.

Гнев схлынул.

— Тебя серьезно ранили, — продолжила она. — Я твой босс, а не мать, и не могу силой помешать тебе уйти. Но как твой босс и, надеюсь, твой друг, я прошу тебя отложить это расследование и заняться своим здоровьем.

Глядя ей в глаза, я удивилась, как могла считать их холодными. Я не знала, что сказать. Я так устала. Я кивнула. Извинилась, ушла к себе и легла.

Но не думайте, будто я не заметила, что она так и не ответила на вопрос, собирается ли и в самом деле покончить с делом Коллинзов.

Проснувшись на следующий день, я обнаружила, что мисс Пентикост уехала.

— Она наняла водителя из той конторы, которой пользовалась до твоего появления, — объяснила миссис Кэмпбелл за завтраком. — Взяла свой саквояж, который поменьше, и сказала, что будет отсутствовать как минимум одну ночь, но не больше трех. Обещала вечером позвонить и сообщить, что благополучно добралась.

— Куда благополучно добралась? — спросила я.

— Этого она не сказала.

Мисс Пентикост и раньше уезжала вот так в одиночестве по тому или иному делу, но всегда давала мне понять, куда направляется. То, что она сохранила цель поездки в тайне, могло означать только одно: это имеет отношение к делу Коллинзов, и она не хочет, чтобы я поехала вслед за ней.

Я была в равной степени зла и встревожена. Зла по очевидной причине. Встревожена, потому что всегда тревожилась, когда она уходила одна. И что она будет делать, если наступит «плохой день»? Я осмотрела ее спальню и кабинет и с удовлетворением заметила, что она хотя бы прихватила с собой трость.

Я села за стол и попыталась чем-то себя занять. Нужно было разобрать заметки по прежним делам, обновить списки контактов — в общем, куча работы. Через час я сумела лишь превратить гору бумаг в гору чуть меньшего размера. Я уже подумывала заглянуть в кафе «У Мерфи», как вдруг зазвонил телефон.

— Слава богу, — пробормотала я в уверенности, что это мисс Пентикост.

Но вместо нее меня поприветствовал голос Оливии Уотерхаус, наполненный паникой.

— Они говорят правду? — допытывалась она. — Ариэль шантажировала людей?

Как только Уоллеса обвинили в убийстве Белестрад, все вышло наружу. Газеты в нетерпении ждали новых фактов. Они не получили точных подробностей событий на вечеринке у Коллинзов по случаю Хеллоуина, но суть ухватили. Все больше репортеров находили бывших клиентов Белестрад, и те или их супруги начинали говорить. В пяти кипах бумаг на моем столе лежало несколько запросов от журналистов с просьбой дать комментарии. Мне придется им что-то скормить, но пока я была не в настроении болтать.