— Выходи, — показал я ей. Она вышла, достала ключи, чтобызакрыть дверь на замок.

— Не нужно, — покачал я головой. — Сюда все равно придутчужие люди.

Если закроешь на замок, они сломают дверь. Чем легче ониоткроют дверь, тем лучше. Они просто заберут трупы, все приведут в порядок иуйдут.

— Как это приведут в порядок? — спросила она. — Ты вышиб изтого парня мозги. Его кровь по всей комнате.

Я усмехнулся:

— Они подарят тебе новые обои. Если вернешься живой, тоувидишь, что я был прав.

— Думаешь, мы вернемся завтра?

— Я думал, вы спросите, вернемся ли мы вообще живыми. Идитеза мной.

— У нас же работает лифт.

— Не шумите. Идите за мной и молчите. Мы начали спускатьсяпо лестнице.

— Надеюсь, вы не надели каблуки? — спросил я ее.

— Мы снова перешли на «вы», — улыбнулась она.

— Да, действительно, я просто по привычке. Что ты надела?

— Полусапожки. А что я еще могла надеть. Домашние тапочки?

— Тише. Нас могут услышать. Соседи, может, уже давно вызвалимилицию.

— Очень может быть. Вы кричали так, что я думала, весь домпроснется.

— А мне нужно было вообще не входить в комнату, чтобы датьим возможность закончить свое дело.

— Вы могли бы не брать мой халат, — сказала эта наглаяособа, — и во всяком случае хотя бы одеться. Я говорю «вы» уже по привычке.

— В следующий раз я закончу купаться, оденусь, причешусь,побреюсь и только потом войду в комнату. Тебя устроит такой вариант?

— Честно говоря, нет. От него пахло водкой. И он был оченьнеприятный тип. Ты вошел как раз вовремя. — Мы стояли уже на втором этаже.Кто-то вошел в подъезд, и я остановил Людмилу левой рукой.

— Тихо.

Вошедший вызвал лифт и, войдя в кабину, нажал кнопкуверхнего этажа.

— Не ко мне? — тихо сказала Людмила. Я кивнул, разрешая ейидти дальше.

У подъезда никого не было.

— Жди меня здесь, — приказал я, — никуда не выходи. Они ищутздесь тебя и не думают, что могут найти меня. Поэтому если там кто-нибудь есть,он ждет женщину, а не мужчину.

Я вышел из подъезда. Вокруг никого не было. Странно, нетдаже автомобиля, на котором приехали убийцы. Они обычно ставят машину в любомместе, где попало. И психологически это оправданно. Человек, который идетубивать, не заботится о правилах дорожного движения.

Но почему нигде нет их машины? Наверно, они оставили ее наулице, решив не въезжать во двор. Во двор, вспомнил я. Конечно, все правильно.Белая «хонда» уже однажды въехала во двор, и это кончилось плохо для Шурыгина.Теперь они стали осторожнее. Я вернулся за Людмилой.

— Идем, только выходим с другой стороны двора. Мы быстропрошли по двору. Вышли в другой двор. Прошли и его. Дальше была улица.

— Куда мы все-таки едем? — спросила она.

— Не знаю, — честно признался я, — но лучше быть подальше отвашего дома.

Когда мы оказались на улице, я поднял руку, останавливаямашину.

— Куда едем, шеф? — лениво спросил меня водитель. Это былявно профессиональный халтурщик.

— Мы на поезд опоздали, — быстро придумал я, — в Подольскотвезешь?

— Двести баксов, — лениво сказал он.

— Идет, — сразу согласился я, пропуская Людмилу. Она села назаднее сиденье и, когда я устроился рядом, тихо спросила:

— У тебя есть деньги? Я удивился:

— Конечно, нет.

— Тогда на какие деньги он везет нас в Подольск?

— На твои, — ответил я. Она покачала головой:

— Хам. Ты все-таки неисправимый воришка и мошенник. Тебеэтого никто не говорил?

— Я еще и убийца.

— Не надо, — коснулась она моих губ ладонью, — не нужно обэтом говорить.

Я замолчал. Правильно говорят, что кровь соединяет. Как вбандах бывает, когда на дело вместе идут, общей кровью бывают повязаны. Так и унас.

Когда мы бандитов берем, то вместе рискуем. Кровь — самаядейственная штука: повязать людей и заставить их любить или ненавидеть.

Так и с Людмилой. Мы после нападения стали близкими, оченьблизкими людьми. И не потому, что я ее спас. Просто мы вместе дрались.

До Подольска мы молчали, сидели, прижавшись друг к другу, имолчали.

Когда водитель довез нас до станции, было около двух часовночи. Я непроизвольно отметил это время. Прошло уже двадцать четыре часа с техпор, как начались все эти события. Я взял деньги у Людмилы и пошел покупатьбилеты.

Кассир долго не хотел продавать билеты за доллары, а потомсодрал с меня еще двести за купе, в котором я взял все четыре места, и продалмне билеты на поезд Москва-Харьков.

Поезд подошел через двадцать пять минут. И все это время мыпровели на холодной скамейке. А потом еще бежали до нашего вагона, так какмашинист остановил состав почему-то значительно дальше положенного места.Вокзал был грязный, весь в окурках и блевотине. В вагоне остро пахло мочой иводкой. Минут десять мы будили заспанного пьяного проводника, который непонимал, чего от него хотят. Оказалось, что в нашем купе спят двое каких-тотипов. Мы долго объясняли проводнику, что у нас билеты на все купе. Он наконецпонял, но взял с нас еще сто тысяч «за услуги». И, выгнав обоих незнакомцев,принес комплект серого и мокрого белья.

Теперь я понимаю, почему наша железная дорога вечнонерентабельна. Во второй раз я точно на поезде не поеду. По вагону все времяпроходили пьяные люди, и даже не просто пьяные, а вдрызг пьяные. Я старался несмотреть на Людмилу. Нам же все равно нужно было куда-то бежать. Она молча застелилаобе постели. Я вышел в коридор. И когда она закончила, вошел в купе и закрылдверь.

А потом мы бросились в объятия друг друга.

Звягинцев понимал, что ему нужно любым способом попасть вуправление.

Но он видел, какая суматоха царит вокруг, как удвоилиохрану, сколько стоит лишних машин. Он не знал, что эти ночные мерыбезопасности приняты из-за убийства Дятлова и приезда министра, но понимал, чтов числе тех, кто охраняет управление, наверняка будут люди другой стороны,которые не пропустят его.

Он слишком много узнал за этот день. А это смертельно опаснодля очень многих людей, в том числе и в ФСБ, и в МВД. Но следовало продумать,каким образом он сможет попасть внутрь.