Вид у него был жалкий. Всю ночь провел практически без сна,мерз и думал, что его расстреляют. Иногда засыпал, но ему тут же снилось, чтодверь камеры бесшумно открывается и в нее входят прокурор, доктор и исполнительприговора. Он кричал и просыпался от собственного крика. Еще вчера он воображалсебе, что он вождь народов, великий полководец, ученый, корифей всех наук ихозяин шестой части всей земной суши, то есть что-то вроде императора.

…Пуговицы на брюках для того и были срезаны, чтобы ончувствовал себя жалким. Да и в самом деле, разве может человек чувствовать себяне жалким, когда двумя руками приходится держать штаны? Не может. Еще вчера онмог одним словом, движением руки или пальца привести в движение огромные армиии целые народы, мог переселить их с места на место, за тысячи километров,заставить рыть каналы и строить плотины, мог расстрелять любое количество людейили уморить их голодом, мог начать мировую войну, теперь же он ничего не мог,кроме как держать двумя руками штаны, чтобы они не спали.

Конвоиры ввели его в кабинет, поставили посредине, не доведядо стола метра два с половиной, и по приказу Лаврентия Павловича немедленноудалились. Берия сидел за столом, арестант стоял посреди кабинета, Бериясмотрел на арестанта, доброжелательно улыбаясь, арестант смотрел в пол, ноиногда бросал на Берию взгляд, полный жгучей ненависти.

После долгого молчания Берия сказал:

– Здравствуй, Гога!

Арестант невольно вздрогнул и посмотрел на Берию удивленно ивопросительно.

– Гога, я, кажется, с тобой поздоровался, – сказал Берия.

Арестант помолчал, а потом спросил:

– Почему ты называешь меня каким-то дурацким именем?

Берия возразил:

– Разве это дурацкое имя? Это очень хорошее имя, Гога.Георгий, Гога, что ж тут плохого?

– Плохого ничего нет, но ты знаешь, что меня зовут иначе.

Голос наркома госбезопасности посуровел:

– Я тебя зову Гогой, если я тебя так зову, значит, ты и естьГога. Ты меня понял, Гога?

Арестант промолчал.

Берия живо выкатился из-за стола, приблизился к арестанту ипротянул ему руку:

– Здравствуй, Гога!

– Убери руку! – сказал арестант.

– Здравствуй, Гога! – повторил нарком и залепил арестантутакую оплеуху, что тот свалился на пол и, ожидая, что его будут бить ногами,отпустил штаны и схватился за голову. Но бить ногами его не стали. Берияпостоял над ним, а потом тихо сказал:

– Вставай, Гога, вставай.

Арестант с большими усилиями поднялся и опять ухватился заштаны, чтобы те не спали.

– Ну вот видишь, Гога, – сказал ему Лаврентий Павловичотечески нежно. – Мне кажется, ты уже привыкаешь к своей роли и к своему имени.Правда, Гога?

Арестант промолчал.

– Гога, я тебя спросил, правда ли, что ты привыкаешь к своейроли и к своему имени? Ты, Гога, должен на мои вопросы всегда отвечать. Потомучто, если ты не будешь отвечать, мне придется пригласить на помощь людей,которые, ты же это знаешь, помогут любому человеку, если он еще сколько-нибудьжив. Ты же сам меня учил, Гога, что если мы хотим добиться от кого-то каких-топризнаний и очень постараемся, то даже самого железного человека мы можемпревратить в кусок мычащего мяса, и он нам все равно скажет то, что мы хотим отнего услышать. Подумай и скажи мне, Гога, что ты меня понял.

Арестант подумал. Он знал, на что способны помощникиЛаврентия Павловича, и как человек, мыслящий реалистически, понимал, что лучшесогласиться с Берией прямо сейчас, чем после того, как его превратят в кусокмычащего мяса. Конечно, он надеялся, что бериевская авантюра провалится. Верил,что верные ему люди, может быть, маршал Жуков, или маршал Конев, или кто-тоеще, поймут, что произошла чудовищная подмена, и тогда… Тогда он еще подумает,как сделать смерть этого предателя и негодяя долгой и мучительной. Но пока он вруках этого мерзавца, мерзавец может сделать с ним все, что хочет. В этихусловиях просто глупо лезть на рожон. Главное сейчас – хладнокровие ирассудительность. Не дать повода себя искалечить.

– Да, – кивнул он и сказал еле слышно: – Я – Гога, и я тебяпонял.

– Вот и хорошо! – обрадовался Лаврентий Павлович. – Вот ичудненько. Раз мы с тобой договорились о том, что ты – Гога, можно, Гога,обсудить еще кое-какие дела. Садись сюда, в кресло, располагайся поудобнее.

Кресло стояло у стола для совещаний, примыкавшего кписьменному столу наркома. Берия сел напротив и хлопнул в ладоши. В нашемтексте разные высокопоставленные особы часто хлопают в ладоши. Что делать? В тевремена хлопанье в ладоши было распространенным способом привлечь внимание ксебе или к чему-нибудь возле себя. Берия хлопнул в ладоши, и в кабинетевозникли два генерала. Берия их попросил, они распорядились, и стол передСталиным украсился бутылкой «Хванчкары», блюдом с пирожками, тарелкой ссыром-сулугуни, вазой с фруктами и коробкой папирос «Герцеговина Флор». Бериядал знак, генералы испарились. Берия налил вина себе и собеседнику, сказав сусмешкой:

– Не бойся, не отравленное. Если хочешь, поменяемсябокалами. Твое здоровье! – Он протянул свой бокал к Сталину, тот с неохотойпротянул свой. Чокнулись. Берия отломил кусок сулугуни.