— Зачем? — не понял Степан.

Ферин словно не услышал вопроса.

— У Елизаветы Михайловны был непростой характер. Когда я разбогател, она начала награждать себя за годы нищеты, стала заносчивой, любила показать прислуге, кто хозяйка в доме. Я маму баловал как мог. Купил для нее телепрограмму, открыл фирму, чтобы она могла заниматься тем, чем хочет, и ощущать себя бизнесвумен. Ни разу не упрекнул ее в тратах. Газетин понятия не имел, с кем имеет дело, я назвался при встрече с ним Сергеем Кузнецовым. И не понимаю, почему Андрей решил убить мою мать…

— Интересно, — перебил его Егор, — а мне Андрюха рассказывал, что «собака», «крокодил» и другие «звери» ему при встрече всегда имя Елизаветы Михайловны называли. У Шлыкова даже создалось впечатление, что его преследует Ферина. Выходит, Андрея целенаправленно довели до безумия. Виола, вы же видели один раз, в каком состоянии он, несчастный, метался по улице. Когда мне удалось его в чувство привести, Шлыков объяснил, что с ним некоторое время назад беседовала Елизавета Михайловна Ферина, предлагала попить кофейку с ней и Златой. Помните тот случай, Виола?

— Да, — кивнула я. — Вы тогда еще соврали мне, что у Шлыкова жива мать с рассеянным склерозом и самоотверженный сын за ней без устали ухаживает, но он ужасно устал, вот и слетел с катушек. А ведь у Андрея Николаевича нет матери-инвалида, она давно умерла.

— Ну не мог же я вам тогда у машины, где Андрюша рыдал, всю правду выложить, — поморщился Маслов, — придумал эту историю на ходу.

— Понятия не имею, кто звонил Шлыкову от лица моей матери! — воскликнул Ферин. — Повторяю: Газетин не знал, кто я на самом деле. И честно признаюсь: хотел выжить Шлыкова из Москвы. Только и всего.

— Так по какой причине вы задумали заведующего архивом из столицы выжить? — поинтересовалась я снова. — И чем вам не угодили Вера Васильевна Никитина с Еленой Рябцевой?

На лице Ферина появилась на секунду растерянность, которую сменило совершенно искреннее изумление.

— Кто?

— Заведующая библиотекой архива, которым руководил Шлыков, и одна из его сотрудниц, — объяснила я.

Ферин прищурился.

— Впервые об этих бабах слышу.

— Обе женщины погибли незадолго до того дня, когда Андрей Николаевич убил Елизавету Михайловну, — уточнил Степан, — по факту их смерти возбуждено уголовное дело. Экспертиза установила, что погибшие отравились конфетами.

— И при чем тут я, если производитель сделал плохой товар, или магазин его сгноил при неправильном хранении? — разозлился Ферин. — На днях я зашел в аптеку, смотрю, у них там рекламные модули повсюду — типа телевизоры старого образца, в них ролики крутятся. Нужные мне витамины на одном из них были. Я взял банку — она горячая. И понятно почему — многие приборы нагреваются при активной работе. А на упаковке, между прочим, написано: «Хранить при температуре не выше 20 °C». Если так с лекарствами обходятся, то чего ждать от продавцов шоколада?

— Эксперт установил, что в ассорти, которым угостились Никитина и Рябцева, содержалась большая доза препарата «Старкин»[9], — пояснил Степан.

— Что за зверь? — продолжил недоумевать Ферин.

Дмитриев посмотрел на экран ноутбука.

— Запрещенное к применению в России зелье. Допинг имеет множество побочных действий. Спортсмен, принимающий его, сильно рискует. Сначала он вроде ощущает прилив энергии, показывает великолепный результат, затем резко стартуют проблемы со здоровьем. «Старкин» бьет каждого по его слабому месту — одного в сердце, другого по почкам…

Степан взял трубку.

— Игорь, зайди, пожалуйста… Нет, не очень срочно, можно, когда освободишься… Александр Евгеньевич, странно, однако: вы старательно доводите Шлыкова до невменяемого состояния, и, когда тот почти перестает владеть собой, в архиве одна за другой умирают его сотрудницы.

Ферин встал.

— Частные детективы не имеют права никого задерживать. Но я понимаю, что господин следователь, который почти все время молчит, может сцапать любого человека.

— Любого — нет, — парировал Виктор Николаевич. — Не в любой час и не в любом месте. Мне тоже весьма интересно: чем Андрей Николаевич Шлыков так разозлил бизнесмена Ферина? Вы организовали его травлю. Почему?

— Я отвечу на все ваши вопросы, — согласился Александр. — Но сначала расскажу одну историю, о которой вы понятия не имеете. Полагаю, посещение туалета во время затяжной беседы не возбраняется?

— Да, пожалуйста, — кивнул Степан, — вторая дверь от конца коридора. Дорогу покажет охранник.

Ферин криво усмехнулся.

— Не собираюсь удирать, потому что понимаю: вы легко меня поймаете. И я не убийца, виноват лишь в желании испугать Шлыкова. Мое появление в вашем офисе без адвоката — свидетельство того, что я не чувствую за собой вины. Конечно, ваш сотрудник может встать у писсуара и старательно наблюдать за процессом. Ничего не имею против. Но я оставляю в кабинете свой портфель, ключи от машины, кошелек, куртку…

— И все же Николай вас проводит, — не сдался Степан. И опять взял трубку: — Колю в мой кабинет.

— Нет проблем, — пожал плечами сын Елизаветы Михайловны.

Не успел Ферин произнести последнюю фразу, как в офисе появился шкафоподобный парень.

— Звали?

— Будь добр, покажи нашему гостю сортир, — попросил Дмитриев.

Николай моргнул.

— Мужской?

— Нет, я обычно в женский отлить хожу, — серьезно ответил Ферин.

— Твой Николай явно не могучего ума человек, — с улыбкой посмотрев на Дмитриева, заметил Виктор Николаевич, когда мужики вышли.

— Зато бегает быстро и прыгает высоко, — улыбнулся Степан. — Взял недавно его охранником. Соображалка у него и правда хромает, но обязанности-то проще некуда. Его сестра, моя хорошая знакомая, попросила трудоустроить брата после службы в армии. Он у нас два месяца, вроде пока справляется.

Следователь встал.

— Я давно понял — ни с родственниками, ни с приятелями нельзя иметь дела. И на службу к себе их лучше не брать. Ты не против, если я кофемашину включу?

— Давайте поухаживаю за вами, — улыбнулась я и направилась к шкафчику, в котором хранятся чашки. — В тот день, когда в библиотеке случилось несчастье, к Вере Васильевне пришел сын. Потом я узнала, что у Никитиной с ним сложные отношения. Мальчики в пубертатном возрасте все воспринимают обостренно, они часто конфликтуют с родителями. А у Вадима была веская причина чувствовать себя обиженным — его мать не приняла предложение от человека, который захотел выкупить первый этаж дома, где расположена их с сыном однушка. Никитины живут в некомфортных условиях, в тесном помещении, которое отделили когда-то от коммуналки, у них нет ванной, кухни. Вадим мечтает о собственной комнате, куда мог бы пригласить друзей. А Вера Васильевна отказалась от трехкомнатных апартаментов с новой мебелью, мотивируя свое решение просто: нельзя лишаться семейного гнезда, в котором издавна обитали Никитины. Вадик явился к матери на службу, потому что та забыла дать ему деньги на экскурсию, и вспыхнул скандал. До появления Вадима в комнате уже случилась одна словесная баталия — Вера Васильевна вынула конфеты, угостила всех, но во время чаепития вспыхнула перепалка. Появление Вадика притушило выяснение отношений, но мальчик увидел на столе шоколадный набор и возмутился: «Мама, это же я его тебе подарил на день рождения!» Потом подросток запретил всем присутствующим лакомиться конфетами, так как это его подарок. Однако мать и Елена не перестали уничтожать сладкое. Вадик вел себя бестактно, но Вере Васильевне не следовало пренебрежительно относиться к шоколаду от сына. Думаю, не Ферин хотел убить сотрудниц архива, коробку Никитина достала из сумки на моих глазах. Конфеты могли неправильно храниться, в дешевой пародии на шоколад было пальмовое масло, вредное для человека, а в соединении с препаратом «Старкин» способное повести себя непредсказуемо.