– Всегда с радостью, – кивнул мистер Гленвильям.

Все трое поднялись и вышли из кабинета.

– Мама! Мамочка! Знаешь что? Мэри брала меня в поле, и я там гладила овцу! – ворвалась в гостиную восторженная Ческа, как только Мэри сказала ей, что все вернулись из Монмута.

– Как интересно.

– Да, и фермер сказал, я могу помогать ему доить коров завтра утром. Но я должна буду встать в пять часов.

– Но, дорогая, мы же с тобой завтра утром уезжаем в Лондон.

– О, – лицо Чески разочарованно опустилось.

– Мне казалось, ты так хочешь вернуться домой?

– Да, – Ческа прикусила губу. – Но не могли бы мы остаться еще хотя бы на денек?

– Нам действительно надо возвращаться, Ческа. У нас в среду фотосъемка, и нельзя, чтобы ты выглядела уставшей.

– Ну всего один денек, пожалуйста, мамочка!

– Но почему бы вам правда не остаться подольше, дорогая? Лично я думаю, это сильно пошло бы на пользу вам обеим. Только погляди, какого цвета стали щеки у Чески. И мы с Дэвидом будем очень рады, – стала уговаривать ЭлДжей.

Грета была поражена таким резким изменением настроения Чески.

– Ну хорошо, юная леди, но чтобы больше не было никаких глупостей насчет того, как и где ложиться спать.

– Да, мамочка, обещаю. Спасибо! – Ческа подбежала к матери, обхватила руками за шею и поцеловала в щеку.

– Ну вот и договорились, – сказала ЭлДжей. – А теперь мне надо пойти найти Мэри и сообщить ей хорошие новости насчет Речного коттеджа и ее наследства. Я уверена, они с женихом будут счастливы. Он ждет ее уже столько лет. Надеюсь, она наконец сделает его честным человеком. Дэвид, приготовь нам пока что-нибудь выпить, будь добр. У меня пересохло в горле.

Тем же вечером Грета, убедившись, что Ческа мирно спит в соседней с ней комнате, тоже легла в постель. Она решила, что было бы неразумно снова класть ее в детской после всех предыдущих переживаний.

И только после этого она открыла письмо Оуэна.

Марчмонт

Монмутшир

2 мая 1956 года

Моя дорогая Грета,

Я пишу это письмо, понимая, что ты прочтешь его только после моей смерти, что кажется довольно странным. Но тем не менее ты уже знаешь условия моего завещания, и я полагаю, что должен тебе объяснения.

Я оставил Марчмонт Лауре-Джейн не только потому, что она искренне любит это поместье, но и потому, что я должен это и ей, и Дэвиду. После долгих раздумий я решил, что, если я оставлю его тебе, это станет для тебя не радостью, а тяжелой ношей и ты, скорее всего, продашь его, что разбило бы мне сердце. И Лауре-Джейн тоже.

Я понимаю, что тебе пришлось очень нелегко, пока ты жила тут, и что отчасти причиной этому стало мое непростительное поведение, о чем я искренне сожалею. Я слабый человек, а ты стала заложником событий, случившихся много лет назад. Я надеюсь, что ты сможешь найти в своем сердце силы простить меня и с этим прощением сможешь смотреть на Марчмонт как на убежище, на место отдыха для вас с Ческой, куда вы могли бы уезжать от своей занятой лондонской жизни.

Ты должна знать, что я был очень привязан и к тебе, и к детям, хоть они и не были моими собственными. Ты, Джонни и Ческа дали моей жизни новый смысл, за что я вам крайне благодарен. Я прошу прощения, что в своей скорби после смерти Джонни я положил конец этим временам. Я не был рядом с тобой, не поддержал тебя, и я признаю, что это было эгоистично с моей стороны.

Пожалуйста, скажи Ческе, что я любил ее как родную дочь. Мэри говорила, что она видела ее в кино и что она стала чем-то вроде звезды. Я горжусь, что был ей как отец, пусть даже и недолгое время. Единственное, что утешает меня, пока я лежу тут в приближении смерти, так это мысль, что я скоро увижу моего любимого Джонни.

Я желаю вам обеим долгой и счастливой жизни.

Оуэн.

Грета сложила письмо, убрала обратно в конверт и положила в свою сумочку. Она почувствовала, что в ней поднимается волна эмоций, но усилием воли подавила ее. Макс, Оуэн, Джеймс… все они были лишь ее прошлым. И она не позволит им коснуться ее теперешней жизни.

22

Лежа на спине, Ческа смотрела вверх, на нависающие над ней ветви большого дуба, темнеющие на фоне безупречного чисто-голубого неба. Она удовлетворенно вздохнула. Киностудия была где-то бесконечно далеко, здесь никто ее не узнавал, и, похоже, в первый раз за всю свою недолгую жизнь она могла побыть совершенно свободна и совершенно одна. Здесь она ощущала себя в безопасности. После той первой ночи она перестала спать в детской, и сон больше не возвращался к ней.

Она села и посмотрела вдаль. Там, вдалеке, на террасе, было видно, что мама с дядей Дэвидом обедают. В результате ее постоянных просьб остаться подольше они с мамой провели в Марчмонте уже неделю. Она снова легла и подумала, как было бы чудесно, если бы мама и дядя Дэвид влюбились друг в друга, поженились и остались бы тут жить навсегда. Тогда она каждое утро могла бы помогать доить коров, завтракать на кухне с Мэри и ходить в местную школу с другими девочками и мальчиками.

Но это была мечта. Ческа знала, что завтра они с мамой должны будут вернуться в Лондон.

Она встала, снова убедилась, что мама на нее не смотрит, и, засунув руки в карманы своего нового комбинезона, направилась в сторону леса. Слушая пение птиц, она думала, почему же их пение тут кажется гораздо приятнее, чем дома, в Лондоне.

Прогулка среди высоких деревьев напомнила Ческе про съемки «Гензель и Гретель», фильма, в котором она снималась в прошлом году и который, по маминым словам, стал большим рождественским хитом. Зайдя еще дальше в лес, она подумала, нет ли тут злобной ведьмы из сахарного домика, которая хочет ее съесть, но впереди завиднелась зеленая полянка, и на ней была только хорошенькая маленькая елочка, под которой лежал большой камень.

Подойдя поближе, Ческа поняла, что это был могильный камень, и мысль, что тут под землей лежит человек, вызвала у нее дрожь. Она опустилась возле камня на колени. Надпись на нем была сделана золотыми буквами и читалась очень ясно.

ДЖОНАТАН (ДЖОННИ) МАРЧМОНТ

Любимый сын Оуэна и Греты

Брат Франчески

РОДИЛСЯ 2 ИЮНЯ 1946

УМЕР 6 ИЮНЯ