смогут дать мне то, что, как я думала, было мне нужно. А в последние шесть лет я, некоторым образом, была счастливее, чем когда-либо. Моя жизнь – это Ческа, и в моем сердце просто нет места ни для какого мужа.

– Ясно.

– Ты должен знать, что я очень к тебе привязана, Дэвид, больше, чем к кому угодно на свете, кроме Чески, но я никогда не смогу быть твоей женой. Я буду бояться, что все пойдет не так, и потом… – Грета потрясла головой, – я не думаю, что вообще смогу когда-то полюбить снова. Ты понимаешь?

– Я понимаю, что тебе было очень больно, но я же никогда не обижал тебя. Я люблю тебя, Грета. Ты должна мне поверить.

– Я верю, Дэвид, правда верю. Ты всегда так чудесно помогал мне. Но с моей стороны было бы нехорошо принять твое предложение, потому что мое сердце закрыто – полагаю, что наглухо. И я не думаю, что это когда-либо изменится.

– Ты говоришь, твоя жизнь – это Ческа. Но ведь у нее когда-нибудь тоже будет своя собственная жизнь. Что ты будешь делать тогда? – тихо спросил он.

– Я всегда буду нужна Ческе, – твердо ответила Грета. – Дэвид, – ее голос смягчился. – Я просто ошеломлена твоим предложением. Я даже не представляла, что ты чувствуешь. Да если бы я вообще думала о замужестве, ты был бы моим единственным кандидатом. Но я не думаю. И, к сожалению, никогда не буду.

Дэвид, совершенно убитый, молчал. Обсуждать что-либо дальше казалось ему бессмысленным. Его мечты были разбиты, и никакого второго шанса не предвиделось.

– Я должен был жениться на тебе много лет назад, когда ты была беременна.

– Нет, не должен был. Как ты не видишь, Дэвид? У нас с тобой есть нечто лучшее, чем брак. У нас есть наша дружба. Я очень надеюсь, что после сегодняшнего разговора она не разрушится. Ведь нет, правда же?

Он протянул руку через стол и сжал ее пальцы, искренне жалея, что вместо этого не может надеть ей на палец кольцо, лежащее у него в кармане, и улыбнулся слабой, печальной улыбкой.

– Ну конечно нет, Грета.

Немного погодя они вдвоем вышли из ресторана и молча сели в машину.

ЭлДжей показалось, что она слышит наверху голоса. Она вышла из библиотеки, где проверяла хозяйственные счета Марчмонта, и на цыпочках поднялась наверх, проверить комнату Чески. Кровать была пуста. Она постучала в дверь ванной, распахнула ее и увидела, что там темно. Ускорив шаг, ЭлДжей заглянула в комнату Греты и во все остальные спальни по коридору, пока не дошла до детской. Дверь была закрыта, но она услышала доносящийся изнутри визгливый смех. Она медленно приоткрыла дверь.

У ЭлДжей захватило дыхание. Она прижала руку ко рту.

Ческа сидела на полу спиной к двери. Казалось, она говорила с кем-то, одновременно отрывая голову старому плюшевому медведю. Сделав это, она стала вытаскивать из него набивку. Потом начала крутить лапу, пока совсем не оторвала ее. Потом она схватила голову медведя и начала отрывать от нее глаза-пуговицы. Один, оторвавшись, остался у нее в руке, она засунула палец в появившуюся дыру и рассмеялась. Это был жуткий звук.

ЭлДжей долго стояла, глядя на нее, в ужасе от такой жестокости в маленьком ребенке. Наконец она зашла в комнату, медленно прошла через нее и встала перед Ческой. Ческа, казалось, ее не заметила. Она старалась сорвать с морды медведя оставшийся глаз, продолжая бормотать что-то себе под нос.

ЭлДжей увидела совершенно стеклянные глаза девочки. Казалось, она была в своего рода трансе. ЭлДжей наклонилась к ней.

– Ческа, – прошептала она. – Ческа?

Девочка подскочила, посмотрела на нее, и ее глаза прояснились.

– Уже пора спать, мамочка? – спросила она.

– Это не мама, это тетя ЭлДжей. Что ты сделала с бедным мишкой?

– Я хочу пойти спать. Я устала, и мой друг тоже. Он тоже пойдет спать, – она уронила на пол то, что осталось от медведя, и протянула к ЭлДжей руки. Та с усилием подняла девочку. Ческа положила голову ей на плечо, и ее глаза тут же закрылись. ЭлДжей отнесла ее по коридору в ее спальню и уложила в кровать. Когда она закрывала за собой дверь, девочка даже не шевельнулась.

ЭлДжей вернулась в детскую и с отвращением собрала с пола кусочки набивки и тряпок, которые когда-то были очень любимой детской игрушкой. Отнеся остатки в кухню, она выбросила их в помойное ведро.

Потом она вернулась в библиотеку, молясь про себя, чтобы Грета ответила «да» на предложение ее сына. Когда Дэвид сказал, что наконец собрался с мужеством позвать Грету замуж, ЭлДжей дала ему помолвочное кольцо, подаренное ей Робином. Это было семейное сокровище, и было бы правильно, чтобы мужчина следующего поколения Марчмонтов дал бы его своей избраннице.

Даже притом что Грета не казалась ей подходящей партией для Дэвида, у нее не было сомнений, что он любит ее и что ему нужно жениться. А Ческе был нужен не только отец, но и какая-то нормальность в ее странном, искусственном мире. А на фоне того, что ЭлДжей только что видела, возможно, и какая-то психологическая помощь.

Чуть позже ЭлДжей услышала звук открывающейся двери. В библиотеку зашел Дэвид. Она встала, взволнованно глядя на него. Он грустно улыбнулся ей, слегка пожав плечами. Она подошла к сыну и обхватила его руками.

– Мне так жаль, мой милый мальчик.

– Ну, по крайней мере, я сказал. Это все, что я могу сделать.

– А где Грета?

– Пошла спать. Они с Ческой уезжают завтра с утра.

– Я бы хотела поговорить с Гретой о чем-то, что делала Ческа, пока вас не было.

– Даже если ребенок плохо себя вел, для нее это только полезно. Ей пора начать проявлять свои собственные желания, – возразил Дэвид. – Не надо ничего говорить Грете, мам. Она все равно тебе не поверит, и это только создаст лишнее напряжение.

– Это было не плохо, а скорее странно. Если честно, я думаю, что с ребенком не все в порядке.

– Как ты говорила, Ческе просто нужно время от времени позволять жить жизнью нормальной девочки. Все дети иногда делают странные вещи. Ради меня, оставь ее в покое, ладно? Я хочу, чтобы Грета приезжала сюда, в Марчмонт, а критика ее драгоценной дочери не будет этому способствовать.

– Ну, если ты настаиваешь, – вздохнула ЭлДжей.

– Спасибо, ма.

– Знаешь, в мире ведь есть и другие женщины.

– Наверное. Но не такие, как Грета. – Дэвид поцеловал ее в лоб. – Спокойной ночи, ма.