часто бывал в Москве для обсуждения вопросов тактики адаптирования Третьего Интернационала во Франции, получая распоряжения из Москвы, встречался в Швейцарии с главами французских коммунистов для передачи директив Коминтерна[1216]. Он регулярно контактировал с французскими коммунистами, «дабы примирять их внутренние ссоры»[1217]. Для этого он часто бывал в Аахене, где встречался с некоторыми французскими коммунистам, в частности с социалистом А. Трейном. Кроме того, А. Гильбо следил за коммунистическим движением во Франции и сообщал о своих наблюдениях в Третий Интернационал[1218]. В 1924 г. Гильбо в преддверии выборов в Германии и Франции из Берлина следил за их ходом и установил информационную связь для Москвы с рабочим движением во Франции, в частности по вопросам развития забастовочного движения, развития ассоциаций и «использования борьбы против богатой жизни как способа пропаганды»[1219].

Пятым направлением деятельности французских агитаторов стала деятельность по активизации коммунистического движения в Чехословакии и Турции. Например, в 1921 г. Ж. Садуль получил задание от К. Б. Радека и Л. Д. Троцкого «собрать в Праге фронтовиков, симпатизирующих большевизму, и организовать большевистские военные организации, чтобы подготовить революционное выступление на осень»[1220].

Осенью 1922 г. лидеры Третьего Интернационала направили Ж. Садуля в Турцию для участия в международном коммунистическом конгрессе, запланированном в Ангоре[1221], дабы воспрепятствовать установлению дружеских отношений между Турцией и Францией. Однако данная поездка оказалась безуспешной – турецкие власти не только запретили ему присоединиться к съезду, но еще и полностью изолировали от всех внешних контактов. Вернувшись в Москву, Ж. Садуль отчитался в Кавбюро в Тифлисе и дал интервью корреспонденту газеты «Заря Востока», где заявил, что «ожидал недружественного настроя турецких властей и полагает, что Анкара попала под влияние буржуазии Франции и отнюдь не грезит о дружбе с Москвой»[1222].

Шестым направлением деятельности большевистских агентов было установление связи между Коминтерном и итальянскими, немецкими и швейцарскими коммунистами. Ж. Садуль в 1922 г. осуществил поездки в Швейцарию, в частности в Тичино[1223], где собирал сведения о коммунистическом движении во Франции и Италии, после чего отчитывался о результатах поездки перед Москвой[1224]. В 1924 г. Ж. Садуль снова был в Италии и работал над установлением контактов с итальянскими товарищами для подготовки конференции для советской делегации. В апреле того же года он участвовал в подготовке Генуэзской конференции и в переговорах на стороне советской делегации во главе с Г. В. Чичериным[1225].

Чуть позже Садуль был в Базеле, где оказывал поддержку швейцарской Коммунистической партии[1226] и где ему было поручено контролировать деятельность ФКП и унитарных профсоюзов [1227].

Что касается других агентов Коминтерна, то известно, что в 1923 г. в Базеле А. Гильбо вступал в переговоры с главами швейцарских коммунистов по вопросу об организации в этом городе центра революционной агитации, охватывающего Эльзас-Лотарингию и оккупированные немецкие территории. Предполагалось, что этот центр будет «гарантировать связь между немецкими и французскими коммунистами в случае одновременного революционного движения в двух странах»[1228].

В феврале 1924 г. А. Гильбо встречался со швейцарскими и французскими коммунистами для обсуждения внутренней ситуации во Франции в связи с приближающимися выборами. Результатом этой встречи была «установленная постоянная связь между французскими и швейцарскими коммунистами»[1229].

К тому же, нередко через большевистских агентов выделялись средства для поддержки забастовочного движения. К примеру, благодаря хлопотам А. Гильбо ЦК ФКП выделило сумму в 600 000 марок на поддержку рабочих в забастовке в Людвигсхафене[1230], а через посредничество Ж. Садуля «Humanité» выделили крупную сумму для поддержки забастовки в Гавре[1231].

Подводя итог деятельности французских агитаторов в Европе, отмечу, что эти проверенные агитационной работой в Советской России и хорошо зарекомендовавшие себя иностранцы становились настоящими агентами большевиков за границей. Каждое направление их деятельности имело неоднозначные результаты. Так, агитационная деятельность была у них слабо развита и имела малый эффект. Это отметил А. Гильбо, который прибыл в Берлин и занялся ревизией службы уже год функционирующей пропаганды.

Деятельность по восстановлению культурных связей между странами Западной Европы и Советской Россией также имела противоречивые результаты. На примере неудачной попытки организации А. Гильбо объединения иностранных журналистов в Берлине, можно видеть, что решение нагрузить именно его задачей по восстановлению культурных контактов было стратегической ошибкой лидеров большевиков – они не учли прошлое этого революционера-агитатора. Что касается активности большевистских агентов на оккупированных территориях Германии, то, как уже отмечено, эти усилия были фактически напрасны – руководство КПГ приняло решение отказаться от восстания.

Более эффективной оказалась деятельность большевистских агентов по установлению связи Коминтерна с французскими, немецкими, швейцарскими и итальянскими коммунистами – они стали своего рода нитью между Москвой и компартиями Германии, Италии, Швейцарии и Франции для осуществления руководства коммунистическим движением в этих странах. Но и здесь не всегда эта деятельность была успешной. Примером тому являлась неудачная поездка Ж. Садуля в Турцию. Тем не менее данный аспект сотрудничества европейских коммунистов и большевиков является крайне интересной страницей мирового коммунистического движения. Он выступает примером взаимодействия между лидерами Коминтерна и европейскими коммунистами посредством привлечения к этой деятельности французских агитаторов.

Что же касается выбора Ж. Садуля, четы Пети, Р. Маршана, А. Гильбо и В. Сержа для этой миссии, то очевидно, что решение о их отправке в Германию связано с двумя факторами. Во-первых, это растущая популярность и авторитет в России некоторых французских агитаторов, в частности Ж. Садуля. Понимая, что подобные элементы становятся опасными и однажды смогут претендовать на власть в любом ее проявлении, и желая пресечь их возвышение, лидерами большевиков было принято решение о их «высылке» за границу. Известно, что «ссылки» за границу в середине 20-х гг. стали весьма распространенным приемом устранения неугодных персон от активной политической деятельности в Советской России[1232]. Кроме того, к 1921–1922 гг. большевики не всегда были удовлетворены работой французских коммунистов в России и «хотели бы, чтобы последние покинули страну и вели пропаганду во Франции». Во-вторых, к этому времени власть большевиков в России прочно вставала на ноги, соответственно активная агитационно-пропагандистская деятельность теперь была нужна за пределами Советской России, в том числе и в родных странах интернационалистов (и не только французских) или в тех странах, где они трудились до приезда в Россию. В-третьих, многие из них и сами желали вернуться во Францию[1233], но, будучи приговоренными к смертной казни, сделать этого не имели возможности. И шанс уехать в более близкие с точки зрения менталитета европейские страны, мог расцениваться ими как шаг к возвращению во Францию.

Как мы