наилучшим образом складывалась для Ж. Садуля в плане возвращения домой, и он решил не упускать возможности и рискнуть. 2 декабря 1924 г. Ж. Садуль нелегально прибыл в Париж и связался со своим другом, адвокатом Морисом Флашем[1261]. Супруга Садуля Ивон, узнав, что Садуль в городе, поспешила к нему с детьми. Их короткая встреча состоялась в такси, напротив музея Клюни (фактически в самом центре Парижа!), после чего Садуль некоторое время скрывался у своего друга Гранджуана[1262]. 4 декабря он был задержан, когда выходил от другого своего довоенного товарища – М. Вандала[1263]. Происходило это следующим образом: сидящие в машине директор сыскной полиции Парижа Ж. Кьяпп и глава общего контроля Деланж, заведомо знавшие, что Садуль где-то поблизости, заметили его, остановили и спросили: «Вы месье Садуль?» Наш герой, слегка удивившись, ответил: «Да, арестуйте меня!» – и не оказал им никакого сопротивления[1264]. Позже Жак Садуль вспоминал, что Ж. Кьяпп удивился тому, что, направляясь в Париж, подозреваемый просто воспользовался поездом Брюссель-Париж[1265] и не пытался никак маскироваться. Военный суд Франции, как и в 1919 г. при вынесении заочного приговора, обвинял его в ряде нарушений, а именно в сговоре с врагом, подстрекательстве к переходу на сторону неприятеля, в невыполнении приказов командования и дезертирстве.

Арест Садуля наделал много шума во французской прессе[1266] и, конечно же, был отмечен и российскими периодическими изданиями[1267]. Его всячески поддерживали друзья – М. Кашен, А. Бертон, выступая в его защиту в печати. Они заявляли, что оправдать Ж. Садуля – значит осудить правительство. М. Кашен даже издал небольшую брошюру, в которой описал политический путь Ж. Садуля до 1917 г., отметил его миссию в Россию и его взгляд изнутри на Октябрьский переворот[1268], что, конечно же, было сделано для того, чтобы продемонстрировать читателям хорошую репутацию и добрые намерения Садуля. Что касается премьер-министра Э. Эррио, то он заявил, что правительство было предупреждено заранее о возвращении Ж. Садуля во Францию[1269]. Все это привело к многочисленным спорам и дискуссиям в палате депутатов об амнистии осужденных[1270], ведь таковых было достаточно. Помимо самого Ж. Садуля осужденными были и его коллеги по ФРАМИС Р. Пети, М. Боди, Р. Шапоан, П. Паскаль и Р. Маршан, которые так же, как и он, обвинялись в дезертирстве.

Что касается самого обвиняемого, то он был сначала определен в военную тюрьму Шерш-Миди в Париже, но вскоре перемещен в военную тюрьму в Орлеане, где должен был ожидать суда. Перевод в Орлеан, как отмечалось, прошел без происшествий – заключенный покинул Шерш-Миди в 21:15 6 декабря и доставлен в Орлен в 1:30 утра следующего дня. О решении перевода обвиняемому сообщил капитан гвардии Третьей республики, на что Ж. Садуль не имел возражений, но отметил: «Месье Эррио перемудрил с этим решением, он заставляет меня терять козыри!» На протяжении поездки от тюрьмы до тюрьмы Садуль безмолвствовал[1271]. Само же решение о переводе Ж. Садуля из столицы в политически спокойный Орлеан было принято для предотвращения возможных манифестации со стороны парижан [1272].

Однако ожидание приговора в тюрьме было не более спокойным занятием, чем скрываться у друзей. В одну из ночей Жак Садуль проснулся от удушающего приступа кашля и начал звать на помощь. Дело было в том, что освещение в тюрьме осуществлялось посредством газовых горелок, которые на ночь гасили, перекрывая подачу газа, – но в ту ночь, вместо того чтобы закрыть, газ открыли. Все же обвиняемому удалось «дожить» до первых слушаний по делу. Они состоялись 12 января 1925 г. Перед обвиняемым были выдвинуты те же самые статьи обвинения, что и на закрытом процессе в 1919 г.: сговор с врагом, подстрекательство к переходу на сторону врага, непослушание приказам начальства и дезертирство. Сразу же оспаривалось обвинение в сговоре с врагом – о каком враге может идти речь, если Франция и Россия официально не находились в состоянии войны? В связи с этим действительно серьезным и более-менее обоснованным оставалось обвинение в дезертирстве, но военный суд запросил время и дополнительные сведения. Что касается обвиняемого, то он по ходатайству адвокатов получил освобождение под залог[1273].

Первые слушания по делу, конечно же, широко освящались в прессе[1274], и некоторые издания, как будто не зная о существовании презумпции невиновности, заочно накладывали на Жака Садуля штамп предателя[1275].

Судебные разбирательства по «Делу Садуля» продолжались несколько месяцев, поскольку потребовалось собрать дополнительные материалы. Например, запрашивались сведения, на каких условиях обвиняемый остался в Советской России и был ли на это какой-либо особый приказ[1276]. На запрос был дан ответ, что капитан не являлся объектом какого-либо специального приказа, предписывающего и позволявшего ему остаться в России. Также подчеркивалось, что не известно, получил ли он приказ о немедленном возвращении во Францию (а таковой действительно был за подписью лично Ж. Клемансо[1277]), но при этом отмечалось, что Садуль подтвердил ознакомление с приказом майора Шапуйи об отправке в ФРАМИС без нового приказа[1278]. Помимо этого, всю информацию по делу можно разделить на следующие четыре основные темы.

1. Попытка разобраться, какая все-такие была миссия у капитана Садуля в России: политическая или военная? По этому вопросу показания расходятся. Например, генерал Лавернь сообщал в телеграмме от 26 августа 1918 г., что Садуль играл в России роль политического агента, числясь в составе ФРАМИС для порядка и не имел другого военного статуса, кроме прикрепления к миссии[1279] – в миссии он никогда не выполнял никаких функций, соответствующих его званию. Генерал Лавернь также отмечал, что все трудности, возникшие с деятельностью Садуля в России от имени ФРАМИС в 1918 г., связаны с его противоречивым статусом капитана в России – номинального французского офицера – и при этом его фактической ролью политического агента[1280]. Посол Ж. Нуланс сообщал, что Ж. Садулю официально было разрешено (очевидно, разрешено министром вооружений А. Тома) ставить интересы партии выше своих обязанностей по отношению к армии и стране[1281], имея в виду тоже особую миссию Ж. Садуля. Но уникальность поставленной задачи перед обвиняемым в 1917 г. отвергал, например, майор Лелонг, сообщая, что «до большевистского переворота Садуль не играл никакой политической роли, а работал в бюро ФРАМИС и довольствовался лишь некоторыми личными контактами с большевиками и социалистами-революционерами, с которыми удалось завязать знакомство только благодаря рекомендательным письмам членов СФИО»[1282]. Сообщалось также, что Ж. Садуль был затребован генералом Нисселем, а Генеральный штаб армии не