НКВД, но по дороге попадет под трамвай. То есть его минует чаша стукача. Его неверная супруга Варвара в старости напишет «Дневник жены русского интеллигента» – книгу издадут в 1960-е и тут же забудут, но потом ее заново откроют в 2020-х, и Лоханкин станет культовой фигурой, героем «молчаливого сопротивления» (придумают и такое).

Повезет двоим:

Александр Иванович Корейко уйдет в Иран через барханы, там поменяет свои деньги-червонцы по курсу десять к одному, но миллиона риалов ему хватит, чтоб устроить небольшую фабричку. Он еще будет консультировать иранских купцов по СССРовским проблемам. Возможно, в 1946 году, когда Сталин планировал создать новую советскую иранско-азербайджанскую республику, – Корейко встретится с Бендером.

Потому что Остап Бендер станет журналистом и писателем. Напишет повесть о строительстве железной дороги. Его заметят, обласкают. Он будет писать статьи и фельетоны в «Известиях» – ну прямо как Ильф и Петров. За роман «Рассветные зарницы» получит Сталинскую премию 3-й степени.

Вот примерно так.

Итак:

ЭПИЗОД 1. САМЫЙ ПЕРВЫЙ

Станционный поселок Раздельная, семьдесят верст до Одессы. Бендер шел по тающему весеннему снегу, грязному от паровозного дыма. Мельчайшие кусочки прогоревшего угля висели в воздухе, залетали в глаза, садились на губы и скрипели на зубах.

Было холодно и хотелось есть. Но улицы были пусты: ни лавки, ни конторы.

Вдруг он увидел вывеску – «Красный путеец». Стрелка указывала в глубину двора. Едва пробравшись через кучи мусора, Бендер взошел на крыльцо и толкнул дверь.

Перед ним была обширная комната. У дальней стены возились с кассами два наборщика, худые мужики с серыми лицами, оба в круглых железных очках, с руками, серебристо-черными от типографского свинца.

Посреди, за большим столом, сидел усатый человек в красноармейской шинели со споротыми петлицами.

– Здравия желаю! – сказал Бендер.

– И вам того же, – ответил тот. – Надо-то чего? Кто таков?

– Управдом в отставке! – Бендер даже каблуками прищелкнул. – Мусор у тебя тут, старик! Во двор зайти страшно. Давай мне своих ребят, я тебе живо порядок налажу, опыт имеется.

– Я тебе не старик! Я, глядишь, моложе тебя буду, – засмеялся щербатым ртом. – Война меня потерла-потрепала. А сейчас вон, газетой третий день руководю. Прежнее руководство разоблачили. Может, уже тю-тю. Может, нет пока. В общем, временно исполняю обязанности. Управдом мне не нужон. Репортер мне нужон. Ты грамотный? Звать тебя как? Документ имеется?

– Читать-писать умею. Бендер, Остап Сулейманович.

– Турка, что ли? – засмеялся.

– Вроде того. По папаше. Справку показать?

– Не надо. Держи! – врио главреда протянул Остапу бумагу. – Иди в отдел ЧК. Ну то есть в ГПУ. Урицкого, пять. Там румынских бандитов задержали. Из райкома звонили, велели осветить в местной совпечати. Принеси полнейший и верный отчет.

– Сделаем! Только, товарищ редактор, авансик бы…

– Мы авансов не плотим! – нахмурился врио главреда. Взглянул на Остапа и добавил: – Но для тебя делаю личное исключение…

Отомкнул сейф. Достал бумажный червонец.

– Распишись в ведомости!

Остап поставил росчерк и радостно пошел, почти побежал, к двери.

– Пиши разборчиво! – вслед сказал наборщик. – Я уж все глаза высмотрел, на ваших цидульках.

ЭПИЗОД 2

– Вот, товарищ журналист, любуйтесь! – сказал чекист. – Говорят, пограничники. А по мне, так бандиты. Или хуже того, диверсанты. На нашей территории задержаны, отразите в репортаже. Если ты пограничник, зачем за чужую границу заходишь, а? «Ромыния марэ», мать твою! – заорал он на трех перепуганных румын, один из которых был в золотых петлицах; видать, офицер.

– Переводчик нужен! – сказал Остап.

Он сразу узнал этих – которые его ограбили позавчера. Но не боялся, что они вдруг узнают его: тогда была черная мартовская ночь.

– Переводчика я уже услал на другое взятие.

– Много их у вас?

– Кого? – спросил чекист.

– Взятий, – объяснил Остап.

– Так. Средне. В Одессе больше. Чуть что – «ну ворбеск руса». А придет переводчик: «ну инцелег ромына»! Гады. Вот, товарищ репортер, что при них нашли.

Он поднял с пола огромный узел, сделанный из драгоценной чернобуро-соболиной шубы, взгромоздил его на стол, развязал рукава, раскинул полы.

Остап увидел кучу золотых вещей – начиная от блюда и архиерейского креста и кончая медалями, портсигарами и часами.

– Ишь! – сказал он, взяв карманные часы, взвесил их на ладони, открыл крышечку, прочел гравировку и брезгливо бросил обратно.

– Вещи – наши. В смысле – дореволюционные буржуйские богатства, – сказал чекист. – На некоторых предметах подарочные надписи. Мы уже вызвали сотрудника Госбанка, для оприходования ценностей. А нам осталось понять, что это всё значит.

– Контрабанда, скорее всего, – пожал плечами Остап. – Нельзя исключить, что на нашей стороне у них есть агент. Контрагент, точнее сказать. То есть партнер, напарник. Который им всё это передает. И который, как я понял, сумел смыться!

– Возможно. Но про это в газете не надо, – сказал чекист. – Чтоб не спугнуть.

– Понял. Найдете?

– Найдем, товарищ репортер!

– А теперь по-честному, – прошептал Остап. – Они в самом деле к нам зашли, или…

– Или что?

– Или… – Остап сделал паузу.

– Плавни камышовые, такое дело! – негромко засмеялся чекист и даже рукой показал. – Плавают, понимаешь, туда-сюда. Колыхаются, как черт знает что! Но протокол оформили как надо.

– В таком случае посылаем ноту румынскому правительству! – бодро сказал Остап, достал блокнот и карандаш. – Уверен, что Наркоминдел позаботится. Переводчиков ждать не будем. Я по их рожам всё вижу, всё про них понимаю и всё напишу! – и он погрозил румынам кулаком.

ЭПИЗОД 20

– А вы, товарищ Бендер, с вашим материалом пройдите к цензору! – сказала Остапу дама лет пятидесяти, в седых буклях и с пенсне на шнурке, секретарь редакции «Черноморские известия».

Остап, уже приодевшийся, бритый и отглаженный, картинно удивился:

– Разве в Стране Советов есть цензура?

– Я, пардон, по-старому. Конечно, не цензор, а ответственный сотрудник Главлита. По коридору предпоследняя дверь налево.

На двери была табличка:

«Уполномоченный Главлита Воробьянинов И. М.»

Бендер переступил с ноги на ногу, откашлялся, но деваться некуда – вошел.

Воробьянинов поднял на него глаза, пожевал губами.

Бендер инстинктивно прикрыл ладонью шрам на своей шее.

– Извините, – сказал Воробьянинов. – Неловко вышло.

– Пустяки! – ответил Бендер.

– Вообще-то нам лучше бы не встречаться, а встретившись, не узнавать друг друга, – хмыкнул Воробьянинов. – Но уж как стасовалось, так и выпало. Давайте, что у вас там?

Бендер протянул ему три машинописных листочка. Воробьянинов протер очки и стал читать, водя карандашом по строчкам, сверяясь с раскрытыми брошюрами у себя на столе.

– Трудная работа? – поинтересовался Бендер.

– Не труднее, чем в ЗАГСе регистрировать парочки… Так-с. Вот эту фамилию, товарищ Бендер, вычеркиваем. Данный гражданин позавчера вышел из доверия советского народа. Так-с. Здесь вы пишете – «посевная площадь увеличилась на 120 га». Пишем: «значительно увеличилась». На будущее имейте в виду.

– Благодарю, –