– Хм! Однако! – Остап и в самом деле не знал, как реагировать. – Трудно поверить! Неужели чудесный молодой советский инженер Перикл Фемиди оказался растратчиком? Или взяточником?

– Нет. Его взяли по «греческому делу».

– Первый раз слышу.

– По делу греческой шпионско-диверсионной группировки, – негромко, но очень внятно сказала Зося.

– Какой кошмар, – неопределенно сказал Остап. Вздохнул: – Ну что ж. Я знаю, все мы знаем, что органы НКВД не ошибаются. Да. Но как же…

И замолчал, глядя в пол.

– Вы хотите спросить, но как же я? – шепотом воскликнула Зося. – Почему не арестовали жену греческого шпиона и диверсанта? А то вы не поняли…

Она вдруг вскочила, бросилась к двери, выключила свет, снова села рядом с Бендером, приникла к нему и зашептала:

– Я хочу жить. Я еще молодая. Мне двадцать три года, вы понимаете? Я хочу жить. Я жить хочу. Счастья хочу. Простого советского счастья скромной советской творческой работницы, комсомолки, общественницы. Любить хочу, душой и телом тоже! Я подлая, гадкая, гнусная. Да, да, сама знаю. Безнравственная, мерзкая. Но я сильнее всего на свете хочу жить, жить, жить, вы понимаете? Жить!

Она забралась на диван с ногами и вдруг обняла Бендера и повалила его навзничь.

– Со мной? – спросил он.

– Да!

– Вы серьезно так считаете?

– Говори мне «ты»!

– Зося, ты серьезно этого хочешь? Жить со мной? На постоянной, прости меня, основе?

– Да! – и она, как пишется в переводных любовных романах, страстным, горячим и влажным поцелуем заставила его замолчать.

Бендеру вдруг стало страшно.

Да, она молодая, красивая, страстная, наверное, истосковавшаяся без мужчины, но… Но вдруг он сболтнет ей что-то о Корейко, о своем неудачном кратком миллионерстве, о румынских пограничниках – и она испугается и снова страстно захочет жить, просто жить…

– Зося, прости! – он высвободился из ее объятий, сел. Потом встал. – Зося… Зоя Викторовна, мне пора. У меня на вечер назначена встреча с товарищами… Я не рассчитывал задерживаться надолго. Видите ли…

– Вижу! – закричала она громко и обидно. – Ты педераст!

– Я? – поразился Бендер. На секунду захотелось накинуться на нее и доказать, что это неправда, но тут же расхотелось. Он вытер пот со лба и насильно рассмеялся. – Зося, что с вами… Я педераст?

– Ты, ты! Теперь понятно, почему ты тогда от меня убежал! И вся ваша компания такая. Как их, Козловский, Панкевич, Базаров – три друга-педераста, и ты четвертый! Вон отсюда!

Она тоже вскочила с дивана и затопала ногами.

Бендер с некоторым испугом выскочил за дверь.

Вслед ему в коридор полетела рукопись повести.

ЭПИЗОД 102

Делегация писателей на заготпункте ПермЛесЛага.

Начальник: Граждане заключенные! Поздравим ударников труда и перековки, зека Матюшкина, Харлова и Балаганова! Решением правления они премируются сапогами и повидлом! Ура! Оркестр, туш!

Бендер: Товарищ Магидсон, я бы хотел повидать передовика труда зека Балаганова. Познакомиться.

Начальник: Пожалуйста, товарищ писатель Бендер! А зачем вам?

Бендер: Лицо у него хорошее, открытое. И фамилия у него простая, но очень яркая! Прямо просится в роман! Думаю, и человек интересный!

* * *

Бендер и Шура сидят за столом в дежурке.

Бендер: Неужели за одну сумочку – такой срок?

Шура: Что вы, Остап Ибрагимович. Я уж успел отсидеть, и вот снова сел. Пустяк. По пиломатериалам. Ничего.

Бендер: Давайте-ка, Шура, я за вас попрошу. Напишем вместе просьбу. Чтоб на легкий режим перевели, как минимум.

Шура: Я уж второй год на легком режиме.

Бендер: Ну вот! Тем легче просить о пересмотре.

Шура: Не надо, Остап Ибрагимович. Выйду – через полгода снова проворуюсь. Зачем вот так, туда-сюда? Я уже освоился. У меня тут даже жена есть. Вполне законная. Мы расписаны, тут можно. Нюра Трофимук. Анна Федоровна то есть. Повариха. Чего еще желать?

Бендер: Неужели на свободу не хотите?

Шура (внимательно глядя на белые брюки Бендера) : А вы? Как насчет Рио-де-Жанейро?

Бендер (вздрагивает) : Но-но! Мы живем в самой свободной стране мира!

Шура (кивает) : Вот и нам гражданин Магидсон объясняет: советская тюрьма в сто раз свободнее любой буржуазной республики. Оставьте папирос.

Бендер: Я не курю. Простите, Шура.

Шура: На нет суда нет. Рад был повидаться.

ЭПИЗОД 140

Кабинет Сталина.

Шолохову сразу бросилась в глаза книга, лежащая на другом конце стола: желтая, в дешевом картонном переплете. Чуть напрягши глаза, он прочел название: «Песок и сталь». Автор: О. Бендер.

Шолохов вспомнил, что читал ее – вернее, листал: повестушка про Турксиб, бездарная приспособленческая писанина. Слог, впрочем, бойкий и узорчатый. Но слишком много правоверных лозунгов и восклицательных знаков, и вдобавок пошлая восточная экзотика: арык, ишак, урюк, рахат-лукум, узун-кулак. Брр…

– Вот такая занятная книжица, товарищ Шолохов! – сказал Сталин, толкая ее по столу. – Садитесь. Закуривайте. Читали?

– Да… Да, товарищ Сталин. Точнее говоря, просматривал.

– Товарищ Бендер – журналист, печатается в «Известиях». Вот написал книгу. Какое у вас впечатление об авторе?

Шолохов нутром почувствовал, что Сталину книга нравится. Начиная с названия: советская сталь – да-с, именно сталь! – прорезает дремлющие пески Востока. И еще Сталин любит выспренний романтический стиль. Поэтому Шолохов ответил:

– Книга интересная и талантливая! – и честно пояснил: – Хотя автор, конечно, пока еще неопытный. Начинающий. Отсюда некоторые провалы сюжета. Но думаю, из него получится хороший советский писатель.

– Вы правильное слово сказали, товарищ Шолохов. Я не спрашиваю, какой он талант. Я спрашиваю, советский ли он писатель. Бывают очень большие таланты, но – не совсем советские. Например, товарищ Пастернак. Выдающийся талант. Но – не целиком советский. Хотя, конечно, не враг. Скорее даже друг. Или вот товарищ Мандельштам. Настоящий мастер слова. Но – какой-то непонятный. Ни да ни нет, ни рыба ни мясо. Ни в городе Богдан, ни в селе Селифан… – Шолохов терпеливо ждал, пока Сталин закончит этот свой любимый пассаж, и понимающе улыбался в ответ на шутку вождя. – В общем, как говорят в народе, ни Богу свечка, ни черту кочерга. Много у нас таких пока еще остается. А что в этом смысле товарищ Бендер?

– Советский, товарищ Сталин! Он целиком и полностью настоящий советский писатель!

– То есть настоящий советский человек? – и Сталин пристально посмотрел на Шолохова: своими желтыми тигриными очами в карие казачьи глазки донского Гомера.

– Советский! – сказал Шолохов и добавил: – Настоящий! Ручаюсь!

И подумал: «Приятно, черт возьми, быть хорошим человеком! Не то что эта сука Павленко!»

– То есть товарища Бендера можно смело послать в Америку на полгода с заданием написать несколько очерков, а то и повесть об этой хваленой стране? То есть вы за него ручаетесь, что он не предаст? Не убежит?

– Ручаюсь, –