13 об.]; о деле Тимошенко см. [РГИА, ф. 1284, оп. 185 (1908), д. 83, л. 80]; о Коновалове см. [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 311, л. 16 об.].

Хотя эти идеи никогда не были уделом баптистского большинства, в евангелическом движении с самого начала циркулировали коллективистские идеи о необходимости активного создания Царства Божия на земле. В 1870 г. одна из первых общин евангеликов под началом Ивана Рябошапки подала новороссийскому губернатору прошение разрешить им организовать коллективное хозяйство в двадцать домов, устроенное по образцу Ранней церкви. Им было отказано. Позже в середине 1890-х годов группа евангеликов, куда входил будущий лидер евангельских христиан Иван Проханов, основала христианское сельскохозяйственное общество в Крыму, где они совместно трудились, пока их деятельность не прекратилась с усилением преследования штундистов. Еще в 1910 г. в статье о Царстве Божием Василий Иванов рекомендовал верующим «соединиться и устроить общественные заводы или мастерские и в них работать, каждый по своим силам и занятиям, распределяя плоды трудов своих поровну; или объединиться в обработке общественной земли» [Попов 1990; Prokhanov 1933: 87–91; Иванов 1910]. В каждом из таких случаев коллективное начинание было связано не с политической программой, а с моральным императивом, основанным на религиозных убеждениях.

Неоднозначное отношение к революционным или социалистическим идеям было симптомом нерешенности более общего вопроса, вставшего перед баптистами: в какой степени верующим следует участвовать в мирских делах? Эта тема вновь и вновь появляется в частных письмах и в журнальных статьях. Иванов писал Павлову в 1900 г.:

Мы вовсе не должны вмешиваться в рассуждение о делах правительственных, наша задача проповедовать не войну, не виселицы и смерть, но любовь и мир и жизнь!.. Изменять существующие порядки в мире верующие не в силах, потому что всякое зло устраняется силою плотского оружия, а этого оружия дети Божии не вправе брать. Они должны бороться со злом только оружием Божиим, мечом Слова Божия [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 69, л. 34, 40 (Иванов – Павлову, 4 апреля 1900)].

Узнав, что социал-демократы хотят обратиться к сектантам за помощью, баптистский миссионер Федор Балихин написал Трегубову, что «ключ свободы во руках Христа» и что всякий, отрицающий Христа и противостоящий власти, обречен на провал [ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1898, д. 12, ч. 4, л. 59–60]. В письмах баптистских вождей практически полностью отсутствует политика; их всецело поглощает дело строительства общин и вопросы веры. Судя по всему, причина этого не в страхе перлюстрации – они открыто писали о миссионерстве, что также могло повлечь наказание, – а в искреннем предпочтении евангелизации политической борьбе.

Тем не менее, поскольку эти люди стремились создать условия для беспрепятственной евангелизации населения, они не могли полностью игнорировать мир светской политики. После 1905 г. руководство евангеликов стремилось сохранить возможности, которые теперь получила община, пресекая откровенно оппозиционные слова и действия со стороны верующих. Уверения в собственном патриотизме и лояльности царю стали дежурными на евангелических конгрессах, в особенности после того, как ситуация для религиозных диссидентов стала ухудшаться с 1909 г. Но идея строительства Царства Божьего на земле могла использоваться для того, чтобы атаковать такую лоялистскую стратегию. К примеру, в 1909 г. «группой социалистов-революционеров» был напечатан манифест, обращенный к баптистскому съезду, подписанный неким «Сермягой» и направленный против формального изъявления верноподданнических чувств к царю. Баптисты, гласил манифест, предадут свою прошлую борьбу с владычествами мира сего, если пожелают стать «верноподданными земного русского царя, этого заклятого врага христианства», и что, когда настанет революция, народ будет считать их предателями[129]. Несмотря на это предостережение, верноподданнический адрес был принят съездом.

Подобные демонстрации благонадежности, конечно, отчасти были реакцией на обвинения в национально-культурном предательстве и симпатиях к революции. И враги, и друзья баптистов проводили параллели между их собраниями и учебными кружками в рабочем движении. Сами евангелики не в малой степени способствовали представлению о том, что их движение действует параллельно с революционным, хотя и полемизирует с ним. В своих писаниях баптисты повторяли, что обращаются с проповедью к тем же людям, к кому обращаются революционеры; расхожим образом в евангелической литературе стал бывший революционер, уверовавший в Христа, см., например, [Макаревский б. д.: 8–9; Отчет Баптистского 1909: 10; Скалдин 1914: 361; Dobrinin 1931:14–15; Письмо бр. А. С. Макаренко 1910: 3]. Общая идея была проста: политика – просто дурной суррогат истинной веры. И если это верно в отношении отдельной души, то это верно и в отношении всего общества. Призывы евангеликов к русской реформации были не просто попыткой примирить западный и русский культурные импульсы, чтобы консолидировать свое движение, но также ответом на революционную ситуацию и на обвинения сектантов в том, что они разделяют революционные идеи.

Когда баптисты говорили о Реформации, они имели в виду два политических момента. Во-первых, они не скрывали своего восхищения демократическими и конституционными системами Великобритании и Соединенных Штатов, которые они считали органическим следствием торжества протестантской религии, см., к примеру, [Отчет общего собрания 1908: 2, 9; Иванов 1910: 1–5; Беседы баптиста 1910; ГМИР колл. 1, оп. 8, д. 69, л. 429]. Таким образом, предполагалось, что Россию спасет не та революция, которая поменяет лишь политический строй в стране, но та, что приведет к ее полному преображению через религиозное обращение. В будущем им виделось новое устройство общества и государства, отчасти основанное на индивидуалистических принципах баптистской общины. Но сама идея реформации также предполагала альтернативу основным тенденциям русской политики. Евангелические лидеры оставались верны принципам, которые провозглашали еще до 1905 г. в частной переписке: они призывали к отказу от политических методов «мира сего», основанных на классовой ненависти, противопоставляя им христианскую политику любви. Так, в ответ на известие, что социал-демократы в Думе подали жалобу на преследования сектантов в 1913 г., Проханов в редакционном материале в «Утренней звезде» благодарил депутатов от лица сектантов за поддержку, но добавлял, что их представление о том, что это крестьянское движение неверно, так же как и представление, что оно поддерживает революционные методы борьбы. Напротив, заявлял Проханов:

Сектантство не есть сословное классовое движение; оно прежде всего христианское, а не крестьянское движение, хотя в рядах его большинство крестьян… Идеал сектантства – духовно-нравственное возрождение страны, установление Царства Божия на земле. Этот идеал, включая в себе все маленькие людские идеалы, не может быть отождествлен ни с одной из партийных программ!

По его мнению, хотя отдельные верующие могут придерживаться тех или иных политических взглядов, религиозное сектантство как таковое не является политической идеологией. «Вовлечение сектантства (в его целом) в политическую борьбу дело совершенно невозможное» [Запрос 1913: 1–2]. Эта статья, с одной стороны, несомненно,