Движущим фактором столь небывалого по масштабу международного участия было, вероятно, желание обозначить свои национальные интересы и продемонстрировать реальное наличие ресурсов для проведения подобных операций далеко за пределами собственных территорий. Можно также предположить, что у участников имелись сильные личные мотивы. Хватало и достойных примеров для подражания: легендарных капитанов и арктических лоцманов, овеянных мифами промысловиков и знаменитых летчиков. Год 1928-й в западном мире был временем лихорадочным и преувеличенно оптимистичным. Казалось, нет больше ничего невозможного, и все рвались совершать подвиги. Многие из участников поисков жаждали отличиться, заслужить почести, славу и медали — и, не в последнюю очередь, награду в денежном эквиваленте.

Об этом не говорили и не писали, но наверняка знали, что генерал Нобиле и участники экспедиции на «Италии» были застрахованы. И на довольно круглую сумму — 500 000 итальянских лир (это при общем скромном бюджете), или, по тогдашнему курсу, 100 000 норвежских крон[58], причем половину полагалось потратить на вознаграждение и бонусы для всей команды. В случае гибели кого-нибудь из членов экспедиции страховым компаниям пришлось бы выплачивать астрономические суммы. Поэтому высоким было и вознаграждение за спасение любого из них, особенно Нобиле. Ходили слухи, что тот или те, кто вернет итальянца цивилизованному миру, может рассчитывать на премию, приблизительно равную 50 000 шведских крон (примерно 53 000 норвежских крон по тогдашнему курсу[59]). Слухи о подобных суммах на Шпицбергене распространялись быстро.

По прошествии времени непросто выявить принципы координации и руководства всем этим множеством судов, самолетов и отрядов, брошенных на поиски, но они были. Прежде всего, по закону, принятому как раз в том году, итальянцы имели право заниматься спасательными работами сами, без вмешательства Норвегии. Все потому, что среди членов команды не было ни одного норвежца. Поскольку истинный руководитель экспедиции был тяжело ранен и дрейфовал на льдине к северу от Шпицбергена почти без радиосвязи, командование итальянской спасательной операцией взял на себя Романья Манойя, капитан «Читта ди Милано».

Шведы также имели юридическое, признанное другими странами право на проведение национальной операции по спасению своего знаменитого соотечественника, Финна Мальмгрена. Они организовали экспедицию по армейскому образцу, назначив командиром офицера флота. Но «Юнкерс Уппланд» был самолетом гражданским, и частная компания «АБ Аэротранспорт», обеспечивавшая регулярное авиасообщение между Стокгольмом и Хельсинки, согласилась передать ценную машину лишь с условием, что за штурвалом будет сидеть их самый надежный гражданский пилот, Виктор Нильссон. Вернувшись домой, тот еще долго таил в душе обиду из-за пренебрежительного обращения со стороны военных, с которым ему пришлось столкнуться в ходе спасательной операции на архипелаге.

Норвежцы имели первоочередное право на помощь итальянцам. Это право давали им два обстоятельства. Во-первых, норвежские власти получили от итальянской стороны формальный запрос о помощи. И хотя первая предложенная экспедиция с Руалом Амундсеном во главе была отклонена, более скромную экспедицию в составе «Ганз», полярной шхуны «Хобби» и двух собачьих упряжек итальянцы все же одобрили. Во-вторых, на Шпицберген распространялся норвежский суверенитет, согласно трактату, который Италия из всех стран подписала первой.

Однако сотрудничество между итальянцами и норвежцами удалось наладить прежде всего благодаря дипломатическим усилиям Рисер-Ларсена, а также лавине радиограмм с «Браганцы». Капитан Романья Манойя, обычно не склонный полагаться на иностранцев, для Рисер-Ларсена сделал исключение и последовал его советам.

Главной задачей шведов было локализовать Мальмгрена и обоих офицеров-итальянцев. По мере продвижения «Тани» и «Квеста» на северо-восток через сплоченные льды на разведку в район лагеря Нобиле у острова Фойн стало возможно посылать самолеты меньшей дальности. Тогда «Юнкерс Уппланд» выслали на юг на поиски Руала Амундсена и «Латама».

В грузовой отсек на борту «Квеста» также поместили два небольших самолета, способных приземляться на лыжное шасси. Двухместным «Фоккером» C.V.M под номером 31 управлял Эйнар Лундборг, а за штурвалом машины «де Хэвиленд 60 Мот» под кодовым обозначением S-AABN сидел Биргер Шиберг. Оба самолета предназначались для разведки и тренировочных полетов и имели только по два места в открытой кабине. «Фоккер» Лундборга был быстрее (250 км/ч) и имел большую дальность полета — 1000 км. Показатели «Мот» были примерно вдвое меньше.

Вечером 23 июня «Квест» шел в направлении пролива Хинлопен. В четверть девятого три самолета поднялись в воздух со льда и открытой воды. Гидроплан «255» с Торнбергом за штурвалом в одиночку направился в сторону Мурчисон-фьорда, имея задание отыскать подходящую позицию для передового лагеря, откуда могли бы взлетать самолеты меньшей дальности.

Гидроплан 257, управляемый Якобссоном, и «Фоккер 31» с Эйнаром Лундборгом за штурвалом и Биргером Шибергом в качестве летчика-наблюдателя взяли курс на лагерь Нобиле. А «Квест» продолжил пробиваться сквозь дрейфующие льды к проливу Хинлопен.

На льдину с палаткой, скелетом белого медведя и множеством грязных, замасленных ямок, в которых мужчины готовили еду и топили воду, опустился штиль. У выживших день мешался с ночью. В ночи воздух остывал и делался прозрачнее. А днем солнечные лучи превращали лед в непроходимые хляби. После крушения итальянцы провели во льдах уже 27 суток. И чудеса следовали одно за другим. Сначала им посчастливилось найти достаточно провианта и снаряжения, потом удалось починить радио. После целых суток отчаянных попыток они смогли наладить связь с «Читта ди Милано». Всего несколько дней назад Маддалена обнаружил их на своем «Савойя Маркетти». Спасение было так близко, но все еще висело на волоске. Они по-прежнему рисковали погибнуть в ледяной пустыне.

Ночью 22 июня дальнемагистральный самолет «Уппланд» сбросил над лагерем припасы. Маленькие красные парашюты шведов сработали куда лучше тех, что выпустил Маддалена. Большая часть провианта благополучно достигла земли. По словам Нобиле, шведы разумно подошли к набору припасов. Итальянцы получили: брезентовую лодку, сухие аккумуляторы для радиопередатчика, винтовку и патроны к ней, сигареты и две бутылки виски — из которых одна даже приземлилась целой {103}. Среди вещей, сброшенных шведами, был также богатый выбор разнообразных медикаментов и перевязочных материалов. Больше других выживших радовался Вильери, который наконец-то заполучил пару сапог своего большого размера.

Но хотя теперь у них появилась нормальная еда (протухшее медвежье мясо есть было уже невозможно), Нобиле все равно отчаянно боялся, что кому-то из них доведется встретить смерть на льдине. У Трояни никак не спадал жар, воспаление руки у Бегоунека грозило привести к заражению крови, а переломы Нобиле и Чечони не срастались, потому что им постоянно приходилось двигаться. Кроме того, многие из них страдали от серьезных запоров. Вильери просил небольшие кусочки масла для наружного применения, а Бегоунек через силу глотал морскую воду, утверждая, что она способствует пищеварению.