с четырьмя огромными лопастями. При полной моторной тяге он развивал максимальную скорость 15 узлов в час, а крейсерская скорость, при которой ежесуточно сжигалось 100 т угля, составляла 11 узлов в час. Ледокол мог принять на борт 3200 т угля, что обеспечивало ему продолжительность плаванья в 32 дня — при крейсерской скорости на чистой воде. На то время «Красин» был самым мощным ледоколом в мире.

Ледокольный пароход «Малыгин», меньший и более старый, был построен в 1912 году «Рид Нюфендлэнд Компани» и получил имя «Брюс». Приобретен Российской империей в 1915 году. Этот корабль также обладал замечательной способностью проходить сплоченные льды. Когда Италия наконец обратилась к Советскому Союзу за помощью в спасении выживших членов экипажа погибшего дирижабля, все уже было сделано. 10 июня подготовленный «Малыгин» вышел из Архангельска и взял курс на юго-восточную часть Шпицбергена.

Примерно в 15 морских милях от острова Надежды «Малыгин» столкнулся с непроходимыми льдами, нанесенными из Баренцева моря. Судно заклинило во льдах, и оно применило известный ледокольный маневр — стало таранить лед. Ледокол осторожно, чтобы крупные льдины сзади не повредили гребной винт, отходил назад, набирал скорость и врезался в лед, разбивая его на несколько метров вперед. Воду в балластных танкерах перекачивали с одной стороны на другую, раскачивая судно и разгоняя льдины. Снова назад, а потом на полном ходу вперед. Осколки скрипели и царапали борта, нос врезался в лед с грохотом пушечного залпа, моторы ревели, давая задний ход… Экипаж уже едва выносил шум, не стихавший ни днем, ни ночью. Запасы угля стремительно таяли. В конце концов капитан решил возвращаться к Земле Франца-Иосифа и оттуда вновь попытаться пройти, забрав дальше к северу.

Газеты и киножурналы пристально следили за продвижением двух русских ледоколов к северной части Шпицбергена. 28 июня «Красин» подошел к острову Медвежьему. Капитаном судна был 35-летний Карл Павлович Эгги, но план действий определял начальник экспедиции Рудольф Лазаревич Самойлович[63]. Он отправил в Москву радиограмму, в которой запрашивал разрешение на поиски «Латама»: «Ввиду пропажи Амундсена буду искать его районе Медвежьего прошу разрешения» {112}.

Обследование острова Медвежьего состояло главным образом в наблюдении с мостика и палубы и потому много времени не заняло. Он был не особенно велик, его площадь составляла 178 км2, а периметр — около 50 км. Работники шахты «Тунхейм» и сотрудники метеостанции на всякий случай уже обыскали остров и его многочисленные озера, но ничего не нашли. Амундсен же спрашивал через Дитриксона у Геофизического института о состоянии льда на озерах, так что искать здесь следовало непременно. Однако результат получился вполне предсказуемый — никаких следов «Латама» {113}.

У мыса Сёркап «Красин» встретил первые дрейфующие льды. К удивлению Хуля, капитан велел держать курс прямо на север. Между огромных и толстых льдин имелись широкие каналы. Ледокол расталкивал их в стороны, почти не снижая скорости. В своем отчете об этом плавании Хуль, не скрывая восхищения ледоколом, пишет, что норвежские угольщики и другие ледовые суда столкнулись бы с большими трудностями при попытке пройти этим путем.

Когда «Красин», держа курс в бухту Вирго, проходил мимо Ню-Олесунна, доцент Хуль находился на борту ледокола уже семь дней и вполне на нем освоился. Помимо экипажа, на корабле было 20 человек и довольно тесно. Хулю приходилось делить выгороженный в кают-компании угол с итальянским журналистом Давидом Джудичи. В качестве спальных мест им выделили по скамейке. От остального помещения их импровизированную «каюту» отделяла плотная занавеска, но от круглосуточного шума приходящих и уходящих из кают-компании людей она помогала мало. Особенно плохо спалось Джудичи. Гостей корабля кормили в офицерской кают-компании: завтрак, обед, полдник и ужин, чай, сколько угодно чая в любое время суток.

Стол был по-русски тяжелый и сытный — хлеб, масло, колбаса, сыр. В обед подавали три перемены блюд, часто из русских консервов, чье качество подчас оставляло желать лучшего. Хуль в своем отчете отмечает, что его еда вполне устраивала, а вот итальянский журналист часто мучился с желудком. Спиртного не давали, зато был компот. Раз в неделю делили на всех 10 пачек сигарет. На третьей неделе пребывания Хуля на борту раздавали шоколад, тоже всем поровну. Обращение на корабле со всеми, начиная от самого младшего матроса и до командира, было одинаковое. За справедливым распределением запасов следил специальный комитет.

Почти каждый вечер в кают-компании организовывали культурную программу — русские народные танцы под аккомпанемент балалаечного оркестра, доклады ученых. При коллективе в 136 человек (включая двух женщин) дисциплина была на высоте. На вечера все приходили в рабочей одежде: кочегары, повара, радисты, офицеры. Все члены экипажа жадно интересовались новостями — и тем, что делается на родине, и тем, что предстоит ледоколу. Чтобы держать всех в курсе, выпускали информационные бюллетени. Кроме того, на корабле разместили несколько досок объявлений и вывешивали на них новости и приказы. Вместе со знаменитым кинооператором «Ленфильма» Вильгельмом Блувштейном на борту насчитывалось восемь журналистов, каждый из которых все время держал связь со своей редакцией, так что в новостях недостатка не было.

Из радиограммы, переданной из Москвы через радиостанцию «Ингёй», видно, что советские власти не жалели сил на поиски:

«Красин, Самойловичу, Ингорадио.

Подтверждаю вторично следование без замедления на север Шпицбергена где приступить немедленно работе для достижения района розысков спасения экипажа Италия также Амундсена имея первоочередной задачей спасение группы Нобиле где есть раненые стоп Следуйте Шпицберген производите розыски Амундсена доступными пути средствами стоп Наиболее вероятно катастрофа Амундсена произошла во льдах восточнее Северо-Восточной Земли стоп Установите связь Читта ди Милано стоп Случае желания возьмите ледокол Нобиле стоп Ответственность руководство ваше стоп.

Комитет помощи Уншлихт» {114}.

Связь с «Читта ди Милано» была установлена, еще когда «Красин» проходил остров Медвежий. Базовый корабль итальянской экспедиции с Нобиле на борту теперь находился в бухте Вирго. Нобиле очень рвался на «Красин», рассчитывая принести пользу, но еще и по причине своего незавидного положения на «Читта ди Милано». В палаточном лагере Вильери также пытался выйти на связь с русскими, но слабые сигналы Бьяджи заглушало вещание более мощных радиостанций на борту «Читта ди Милано» и «Красина». Пятеро выживших были недовольны скудной связью со своим собственным экспедиционным кораблем. Не зная, что Нобиле в своей каюте фактически находится под домашним арестом, они ожидали, что их будут часто и подробно информировать о том, как готовится их спасение.

Капитан Романья Манойя предложил «Красину» зайти в Гринхарбор и взять на борт собачью упряжку, но Самойлович от этого предложения отказался.