Владимирович давится кашлем, отворачивается от нас, а Богдан, сидящий рядом, крепко стискивает мои пальцы.

— Ты молодец. Все будет хорошо.

— Обязательно, — хрипит Грачевский. — Я перенес дату благотворительного вечера, сослался на здоровье. У нас есть ещё неделя, чтобы как следует вывести Османова на эмоции. Он должен быть зол. Чем больше совершит ошибок, тем… проще.

Помедлив, киваю.

— С этим проблем не будет. Он никогда не отличался терпением.

— Хорошо.

И Петр Владимирович снова заходится в кашле. А мы с Богданом покидаем кабинет.

— Кажется, мне нужно чего-нибудь выпить, — шучу, но получается паршиво.

— Выпьем, когда будем отмечать твой развод.

— Спасибо.

И, отбросив в сторону стеснение, я обнимаю Богдана. Пусть про меня говорят все, что угодно — плевать! Это мужчина… он невероятен! И отказаться от возможности попробовать с ним отношения — глупо.

А в груди сразу так тепло становится. И дышать намного легче. Вместе с Богданом мы со всем справимся. Даже с разъяренным Османовым.

* * *

Арсен

Оплётка руля скрипит под пальцами. Вытапливаю гашетку в пол, и двигатель захлёбывается ревом. Авто мчит меня сквозь промозглую слякоть по Новосибирску, отмахивая километр за километром, вслед несутся гудки машин, а мне плевать.

Нашли мою ненаглядную дрянь! Вот вчера вечером и разнюхали, а утром я уже спускался по трапу самолёта.

И, видит Аллах, готов был пешком бежать по нужному адресу, но то, что потом сообщил мне Зарецкий было… убийственно.

Ясмина пробралась не куда-нибудь, а к самому Грачевскому. Я готов был рвать и метать, услышав эту фамилию. Его дом — настоящая крепость, а мой звонок и сообщения тупо проигнорировали. Можно было бы натравить туда опеку. В конце концов сука посмела увезти ребенка!

Но меня тормознул отец.

— Не все так просто, сын. Грачевский наверняка знал, кого брал на работу. А мы против него — пыль.

И это бесило! Ясмина находилась буквально у меня перед носом, но я ничего не мог сделать!

— Ты будешь умолять о прощении, тварь такая… клянусь Аллахом, будешь… — цежу сквозь зубы, но ни хрена не помогает.

Чувствую — девка может ускользнуть снова! И даже представлять не хочу, что именно она предложила Грачевскому за покровительство.

Но в голову все равно лезут отвратные картинки, как моя жена вертит задом перед стариком. Или Мещеровым…

— Сука! — рявкаю на весь салон.

Когда мне показали фото этого утырка, думал, кабинет разнесу! Надеялся ведь, что урод какой-нибудь, но нет, Мещерову есть чем похвастать. Наверняка он положил глаз на Ясмину! А не он, так Грачевский. Потому что такую бабу просто невозможно игнорировать! Я не смог.

Паркуюсь около гостиницы и бегу в номер.

Там отец нервно выхаживает из угла в угол.

— Ну что? — летит в лоб с порога.

Качаю головой.

Приглашение на благотворительный вечер достать не удалось. Грачевский строго следит за тем, кого пускает в особняк, а охрана у него просто железная.

— Старый ишак! — рычит отец, все-таки усаживаясь в кресло.

Нервным движением трет грудь. Я сажусь рядом.

— Грачевский позвонит… — проговариваю вслух то, чего боюсь и жду одновременно. — Если эта сучка под его крылом, то…

Словно в ответ на мои мысли, мобильник вибрирует. Хватаю его и ставлю на громкую.

— Привет, Османов…

Мелодичный голос моей жены хлещет по нервам. Клянусь, на секунду мня парализует, а потом сердце взрывается тахикардией. Любимая моя, тварь ненаглядная, я же тебя прикончу… потом. В качестве награды. Но перед этим…

— … Оставь свои больные фантазии для шлюх, — смеется трубка.

Я что, вслух говорил? Нет, невозможно. А Ясмина продолжает:

— … А я звоню, чтобы обсудить развод. Итак, первое…

— Ты не охренела⁈ — Аж на ноги вскакиваю. — Забрала дочь, свалила непонятно куда! Я в опеку…

— Опека будет на моей стороне! — рявкает трубка. — Дочь я увезла подальше от нечистоплотного папаши, который притянул в дом погань. Хватит, Османов. Теперь ты будешь делать так, как я сказала. Чао!

И в трубке долбят гудки.

— Тварь!

Хватаю телефон и швыряю об стену.

— А я тебе говорил, надо было выбирать Камилию, — ворчит отец. — Из нее вышла бы послушная жена.

У меня сил нет даже на короткое «заткнись». Молча иду в кухню и наливаю себе выпить. Облажался я знатно… Надо было малышку мою сразу к ногтю прижимать. Выдрал бы ее пару раз, на месяц-другой лишил общения с Ляйсан — и стала бы, как шелковая.

А теперь передо мной маячит не иллюзорная возможность развода. А я не могу! Не готов отпустить Ясмину! Она — моя!

— Приглашение на почту пришло, — кричит отец.

Ну, значит, скоро встретимся. И, может быть, мне удастся перекупить Грачевского. Очень на это надеюсь.

Глава 30

Что есть сил сжимаю руку Богдана. Клянусь, если бы не он — сбежала бы или просто упала в обморок. Но стараюсь улыбаться. И даже почти не путаюсь в ногах. Богдан же, кажется, совершенно спокоен.

— Ты выглядишь прекрасно, — воркует вполголоса. — Но боюсь, это платье сегодня будет испорчено…

В иное время это бы вогнало меня в краску. А сейчас едва ли отвлекает. Но я стараюсь улыбаться.

— Ты тоже ничего.

Наши костюмы подобраны в тон. Богдану очень идет стальной серый, а мое платье — нежно-кремовое, с целомудренно прикрытым декольте. Мимо то и дело проходят мои бывшие коллеги. На удивление, обслуживающий персонал спокойно воспринял наше с Богданом появление вместе. Думаю, они видели и не такое.

Хотя одобрение посторонних людей — это меньшее, что меня волнует.

А вот предстоящая встреча с Османовым — очень даже.

Глубоко вздыхаю и натягиваю на лицо дежурную улыбку.

— Сегодня все закончится, — обещает Богдан и ведет меня к кабинету Грачевского. Именно там поджидает хозяин вечера, парочка гостей и несколько адвокатов. Что ж… Когда-то это должно было случиться.

Но я все равно замираю на пороге, прикладывая руку к груди. Сердце стучит как бешенное.

От Османова меня отделяет массивное темное полотно. Пока ещё муж и свекр ждут сейчас там, в огромном кабинете. Представляю, насколько они злы…

— Все будет хорошо, — повторяет Богдан и ведет вперед.

Первый шаг — как прыжок в ледяную воду. Цепенею под взглядом застывших напротив мужчин. Свекр играет желваками, а Османов… о-о-о, какие глаза! Как я ещё не рассыпалась