— Как поживает твой отец? — он сел не рядом с ней на диван,а в кресло, стоявшее несколько в стороне.

— Спасибо. Он просил передать тебе привет и сказать, что сэтими ребятами из Аризоны нужно быть помягче. Говорит, ты слишком многоготребуешь.

Он улыбнулся. Старик по-прежнему в седле. Он в курсе всехдел своего зятя.

— Учту его пожелания. Как твоя мама?

— Она болела, но сейчас ей лучше.

— Слава богу, я не знал, что она болела.

— А что ты знаешь, — как-то особенно горько сказала Марта, —ты ведь ни разу не позвонил за последние три месяца.

— Не нужно, — поморщился он. Только семейных скандалов ему ине хватает.

— А я не жалуюсь, просто говорю, что ты не позвонил, —сказала она и снова начала лихорадочно наживать кнопку переключателя каналов напульте управления.

— Ты будешь что-нибудь пить? — спросил он, вставая с кресла.— В отличие от холодильника, в баре у меня, кажется, еще не совсем пусто.

— Нет, спасибо. Я уже выпила кофе.

Он прошел на кухню, достал бутылку крепкого французскогоконьяка, плеснув себе достаточно много в большой пузатый стакан, вернулся вгостиную. Она по-прежнему сидела на диване. В дверь позвонили, и Кемаль,оставив свой стакан, пошел открывать. Принесли заказ из ресторана и молодойпарень, передавая ему пакеты и бутылки, весело улыбался. Обычно в такое времяужин на дом заказывали влюбленные парочки, не желающие тратить время на поход вресторан. Расплатившись с посыльным, Кемаль дал ему на чай больше обычного и,увидев вытаращенные от изумления глаза парня, закрыл дверь. Принес пакеты накухню, сложил их, снова вернулся в гостиную.

— Ужин на кухне, — сказал он Марте, — ты можешь сама разобратьсясо всем.

— Ты будешь есть? — спросила она.

— Нет, — он уселся в кресло и подвинул к себе свой стакан, —лучше я послушаю последние новости.

Она, ничего не сказав, вышла из комнаты.

«Кажется, она изменилась, — подумал он, — непонятно, в какуюсторону, но изменилась».

Началась программа новостей, и он забыл о существованииМарты. Лишь когда программа закончилась он поднялся, прошел в спальную комнатук сыну, долго стоял у кровати, глядя, как мирно посапывает Марк. Ребенокпошевелился во сне и довольно отчетливо произнес — «папа».

Кемаль наклонился над сыном, поправляя его одеяло. В комнатувошла Марта.

— Он не вспотел? — тревожно спросила она, — ему нельзяпростужаться.

— Кажется, нет, — дотронулся до волос ребенка Кемаль, — апочему ты спрашиваешь? Почему ему нельзя простужаться?

— Он немного повредил себе ушко, — уклонилась от ответаМарта.

— В каком смысле, — нахмурился Кемаль, — что значит,повредил?

— Повредил и все, — несколько раздраженно ответила она, —это было давно, еще в августе. Сейчас все в порядке.

— Как повредил? — он подошел к Марте.

— Играл на ранчо, — ответила она, глядя ему в глаза, — сунулсебе в ухо какую-то палочку, а потом упал на нее. И повредил себе ушнуюраковину.

— Так, — мрачно сказал Кемаль, — а почему я ничего не знал?

— А что ты знаешь вообще? — горько спросила она. — Тебяразве интересовала твоя семья?

— Ты считаешь, что в этом виноват только я?

— Я ничего не считаю, Кемаль. Я просто тебе говорю. Онповредил себе ушную раковину и врач предупредил, что он не должен простужаться.Чтобы не было осложнений на ухо.

— Ясно, — он посмотрел на ребенка и вышел из спальной.

— Ты считаешь меня в чем-то виноватой? — спросила вслед емуМарта.

— Во всяком случае, можно было не допустить такого исхода, —горько сказал он. — Нужно будет еще раз показать его врачам в Нью-Йорке.

— Поэтому мы и прилетели, — сказала она.

Он замер:

— Это так серьезно?

— Врачи пока не знают. Они убеждены, что все будет впорядке. Но гарантий никаких не дают.

Он промолчал. Потом вспомнив про свой стакан, поспешил вгостиную. Она прошла следом.

— Я приму душ в нашей ванной, — сказала она, — у тебя естьтам шампунь? Кажется, я забыла свой.

— Конечно, нет, — недовольным голосом сообщил Кемаль, —откуда в моей квартире женский шампунь?

— Извини, я не подумала.

В его апартаментах были три ванные комнаты, по числуспальных, к которым они примыкали.

Он не стал больше смотреть телевизор, пройдя в кабинет селза бумаги. Стакан с коньяком он не забыл взять с собой. Крик Марты раздалсянеожиданно, когда он просматривал очередную бумагу. Он вскочил и бросился вспальную комнату, испугавшись, что Марк упал с большой и высокой двуспальнойкровати. Но мальчик мирно спал. Он бросился в ванную откуда донесся крик.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, открывая дверь.

Она держалась за край ванны. Его всегда восхищало ее тело,уже немного потяжелевшее, но сохранившее прежнюю прелесть. И, самое главное, ееноги. Невероятно стройные и длинные ноги, словно в Марте было нечто отпородистых техасских кобылиц.

— Я упала, — обернулась к нему Марта, — хотела взять мыло ипоскользнулась.

— Нужно быть осторожнее, — он только сейчас сообразил, чтоона абсолютно голая. Супруги обычно привыкают к подобным ситуациям, но они небыли вместе уже очень давно и оба смутились, словно попали в какую-то неловкуюи неприличную ситуацию.

Она осторожно достала полотенце и, прикрываясь тихопопросила:

— Выйди отсюда.

Он повернулся и вышел. С Мартой определенно происходиликакие-то перемены. Раньше она бы просто наорала на него. Минут через пять в егобанном халате появилась Марта. Мокрые волосы, которые она еще не успелапросушить феном, были рассыпаны по плечам.

— Кемаль, — позвала она его как-то нерешительно.

Он обернулся.

— Это была женщина? — вдруг спросила она.

— Какая женщина? — не понял сразу Кемаль.

— С которой ты разговаривал. Эта была твоя постояннаяпартнерша?

Он раздраженно отвернулся, ничего не ответив.

— Если не хочешь, можешь не отвечать, — сказала Марта.

— Да, — зло проворчал он, — это была моя любовница. Тебяустраивает такой ответ?

Она ничего не ответила. Он удивленно повернул голову иувидел, что ее уже нет в кабинете. Видимо она прошла к нему босиком и он неслышал ее шагов.