– Спасибо, Тимур.

Положив телефон на стол, Акела сбросил домашнее кимоно на пол и взял из гардеробной кожаные потертые брюки и черную футболку. Длинную косу на макушке закрутил в пучок, укрепив специальной небольшой шпилькой, поправил повязку на глазу и спустился вниз. Сегодня он пренебрег даже упражнениями, было не до того. Однако чувствовал он себя спокойно и собранно.

В гостиной мизансцена, казалось, не поменялась со вчерашнего вечера: Моня, Бесо и Фима, помятое лицо и красные глаза которого ярко свидетельствовали о бессонной ночи.

– Явился, – буркнул тесть. – Спал?

– Нет.

– То-то и вижу, рожа черная вся. Чай сам наливай, я Галку в город отправил. Новости есть?

– Есть. Я теперь точно знаю, у кого Аля и где она, – сказал Акела, двигая к себе чайник и чашку.

– Ну?! – взвыли все трое хором, подавшись к нему.

– Это Серж.

– Как Серж?! – заморгал глазами Фима, глядя на зятя с непониманием. – Он же давно там, – он ткнул указательным пальцем в потолок.

– Нет. Он жив, хоть и наполовину теперь. Купил участок в районе заповедника, там и отсиживался. И Аля точно у него – только она могла устроить пожар среди ночи. Тимур позвонил, они нашли дом раньше, чем я об этом узнал, видели, как ночью горела комната на третьем этаже, а тушили сами, хоть и горело сильно. Значит, не хотели, чтобы кто-то случайно увидел в доме посторонних.

– Да, Сашка – девка-уксус, она запросто могла, – протянул Моня, по привычке стягивая с носа пенсне и берясь за мягкую салфетку.

– Так чего сидим? – грозно спросил Клещ, обведя собравшихся тяжелым взглядом. – Ждем, я спрашиваю, чего?

– Звонка, Фима. Мы ждем звонка от человека Сержа. Только после этого я поеду туда. Один.

– Чего это? – вздулся тесть. – Не наигрался еще?

– Сержу нужен я. И ни к чему подвергать опасности еще кого-то. Я все сделаю сам, – сказал Акела, держа на ладони чашку с горячим чаем. – Если что, Тимур с ребятами подстрахует, они там, в поселке.

– И долго ждать будем?

– Сколько потребуется.

Клещ выдал длинную матерную очередь, махнул рукой, признавая поражение, и, тяжело поднявшись, отошел к окну. Бесо отложил тлеющую трубку, похлопал Акелу по колену:

– А ты бы не геройствовал, Акела. Можешь ведь не справиться.

– Справлюсь. Я должен. Эта война тянется много лет, не я ее начал, но я обязан положить ей конец. Это мой личный враг.

Клещ повернулся от окна и уставился в лицо зятя почти с ненавистью:

– Я жалею, что когда-то привел тебя в свой дом. С того дня здесь все пошло кувырком, девка с катушек съехала, второй раз из-за тебя попадает.

– Это твое право, Фима, жалеть. Если скажешь, когда все закончится, я уйду отсюда. Но помни: Аля уйдет со мной. Она моя жена, я заберу ее и дочь, и мы уедем.

Тесть сложил пальцы в довольно недвусмысленном жесте, обозначавшем крайнюю степень несогласия, но Акела проигнорировал это. Сделал два глотка, поставил чашку на поднос и взял сигарету. Моня, покачав головой, обратился к Клещу:

– Ты зря начал этот базар, Фима. Сейчас уже неважно, кто кого привел. Важно, чтобы Сашка вернулась.

– Она вернется, – твердо сказал Акела и встал. – Я пойду наверх, как только будут новости – дам знать.

Он вышел из гостиной, затылком ощущая ненавидящий взгляд тестя. Он не осуждал его, наверное, на его месте вел бы себя так же и как мог защищал бы единственную оставшуюся в живых дочь.

Войдя в комнату, где хранилось оружие, Акела долго стоял перед катана-какэ, глядя на укрепленные в них мечи. Нет, это не годится. А вот веер-тэссен можно запросто спрятать в рукаве куртки так, что его не найдут при обыске. Хотя сейчас он мог убить Сержа просто голыми руками – ненавидеть сильнее, казалось, было просто невозможно. Вынув из сейфа старый веер, принадлежавший деду, он раскрыл его и долго смотрел на чуть потускневшую от времени сталь, на первый взгляд похожую на плотную рисовую бумагу. На самом же деле край веера был настолько острым, что даже прикосновение к нему пальцем оставляло кровавый след. В умелых руках Акелы эта с виду безобидная вещь могла превратиться в грозное оружие, способное не просто покалечить, а убить. Он обучался этому в Японии у хранителя древней техники боя на веерах, почти забытой уже и там, на родине. В России же равных Акеле не было и быть не могло, слишком уж смехотворным казалось нынешним бойцам такое оружие, как веер. Сложив его, Акела взял из гардеробной куртку и опустил веер в неширокий длинный кармашек, пришитый изнутри к правому рукаву. Если сделать резкое движение рукой, веер немедленно скользнет в ладонь, останется только раскрыть его и нанести удар. Акела взял со столика фотографию жены и едва коснулся пальцами лица на снимке. Аля тут была необыкновенно улыбчивой, совсем юной, и только выражение глаз выдавало внутреннюю силу этой маленькой женщины, способной на решительные и порой безрассудные поступки.

– Потерпи, малышка. Я скоро.

Вернув рамку на прежнее место, он прошелся по комнате. Бросил взгляд на часы – стрелки двигались к двум, а звонка все не было. Ожидание всегда самое выматывающее, оно утомляет сильнее любого поединка, любого боя, и противник сейчас хорошо это понимал. Морально измученный боец мало на что годится. Особенно когда ему есть что терять, кроме собственной жизни.

Телефон зазвонил в четверть третьего. Акела сделал два глубоких вдоха и выдоха, чтобы унять волнение, и ответил:

– Слушаю.

– Молодец, – раздался тот же голос, что и вчера, – теперь слушай внимательно. Сейчас ты сядешь в машину и поедешь в сторону заповедника. У большого плаката «Берегите лес» остановишься и выйдешь. Тебя встретят. Не вздумай явиться с поддержкой – так и останешься охранять ценную надпись, а жену свою получишь многочисленными посылками вместе с ее подругой, будете вместе с детективом разбирать, что кому принадлежало. Ты все понял?

– Да.

– У тебя есть два часа, время пошло. Торопись, Акела.

Разговор прервался, и Акела отбросил ненужный теперь телефон на кровать. Надев куртку, он еще раз проверил, как лежит веер, можно ли нащупать его при беглом осмотре, убедился, что все в порядке, и пошел вниз.

На ходу заглянув в гостиную, он ровным голосом сказал:

– Я поехал, – и вышел во двор.

За ним метнулся Клещ, схватил за рукав, и Акела с удовлетворением отметил, что, даже держась за веер, Фима его не чувствует – мешает мех подкладки:

– Так и уедешь, ничего не сказав?

– У меня нет времени сотрясать воздух словами.

– Сволочь! – рыкнул Клещ, но рукав выпустил. – Ствол-то хоть взял?

– Фима, ты что, маленький? Кто мне даст пронести туда ствол?

И тесть сник, закивал головой: