день ее свадьбы в Сан-Франциско, на Земле. Мы любим тебя, Эбби #айрискоэн

Она добавила хештеги #жизньнаникте, #космос, #покойсясмиром и #впамять, но перед тем, как нажать «Отправить», удалила их. Пять секунд спустя на экране появился красный крест. Надо же. Она попробовала еще раз. Опять красный крест. Или приложение не работало, или ее пост забраковали.

Она смотрела в окно на розовую пустыню и озеро вдали. Воздух мерцал от жары так же, как на Земле. Айрис не знала физических причин этого явления – просто руки не доходили почитать. Ей казалось, что за окнами Центра воздух мерцает в определенном месте, зависнув над поверхностью планеты, как сноп танцующего света. До Айрис донесся возникший снаружи шум, похожий на взволнованный приглушенный голос. Сноп продолжал светиться – все агрессивнее, все живее. Она отвернулась.

«Мне просто кажется».

Веки у нее отяжелели. Какой сегодня день недели? Какой месяц, год, какое десятилетие? Этот непрестанный дневной свет мешал ощущать время. Окно спальни каждый вечер затемняли, но настоящего заката она не видела уже семь лет. Для нее длился один длинный нескончаемый день. «Значит, мне все еще двадцать девять? – пришло ей в голову. – Да, пусть тело старится, но я навсегда останусь двадцатидевятилетней». Она заглянула в планшет. Пятница, двадцать пятое сентября.

Планшет издал сигнал. Сообщение от Рава.

Витор исчез. Нигде его не найду.

Она даже не удивилась – из-за сильной усталости и полчища гормонов, заправляющих в организме. Айрис думала о пульсирующем у нее внутри существе, первом человеке во вселенной, которому она по-настоящему необходима. Череп, позвоночник, ручки и ножки, мозг. Никогда не плакавшие глазки. Крошечный розовый язычок.

Нет, она не хотела умирать, совсем не хотела.

37

Пропавшие

На следующий день ушел, не попрощавшись, Рав. «Как это на него не похоже, – недоумевала Айрис, – но, выходит, я совсем его не знала». Два дня спустя исчезла Стелла. Потом Юко вместе с Карлосом и маленькой Нормой. Все ушли буквально за несколько дней. Все ее близкие друзья. За ними пропали и другие.

По идее вокруг Центра должны были лежать мертвые тела, но ничего подобного не наблюдалось. Видимо, каждый из пропавших, выйдя наружу, растворился в воздухе. Хотя розовый песок казался взбаламученным больше обычного из-за следов ног – как летний пляж.

Новости о покинувших Центр передавались из уст в уста. В кафетерии, шепотом, от столика к столику. Через сообщения на планшетах. Ушли все техники. Наверное, и Норман. Может, первым и сбежал. Исчезли все, кто работал на кухне, – вместо них другие пытались теперь хоть что-нибудь сварганить. Некоторым никтианцам приходилось есть в одиночестве, так как все их друзья ушли. Несколько дней им было в новинку жевать и глотать в тишине. Правда, потом они убедились, что еда от этого стала на вкус еще хуже. Беседа делала пресное никтианское яблоко в два раза слаще.

Со дня панихиды по Эбби прошло три недели, а казалось, будто десять лет. О ней больше не говорили. Каждый день исчезали люди. Панихид больше не служили.

* * *

Айрис ни о ком из пропавших не плакала. Она была как бы отрезана от действительности. Ей представлялось, что так чувствовал себя ее дед Отто, отец Роберта, когда находился в Освенциме. Хотя нет. Он скорее чувствовал себя несчастным, но живым. В сравнении с тем, что он пережил, происходящее здесь – чепуха. Сама виновата.

Никто больше не убирался. Приложение для социальных сетей не работало, и Айрис его забросила. Практически все оставшиеся перестали выполнять свои обязанности. Помещения Центра покрывал толстый слой пыли и грязи. Если провести рукой по стене, образуются черные разводы. Проходя мимо окон фермы, Айрис заметила, что всходы поникли и пожелтели.

Повсюду теперь валялись дохлые насекомые. Сантиметров пяти–семи в длину, голубые с перламутровым отливом. Местные, никтианского происхождения, они, возможно, не выживали в обогащенной кислородом атмосфере Центра. Называть их насекомыми было неверно, так как у них имелось по пять пар ножек. Наверное, на таких наткнулась Эбби, когда нашла выход наружу. За окнами Центра Айрис никогда не видела ни одного. Ни разу за семь лет.

Она проводила много времени бесцельно бродя по Центру и разговаривая с теми, кого раньше почти не знала. Они с нескрываемым ужасом в глазах осторожно интересовались: «Вы случайно… не беременны?» Айрис отвечала, что да, беременна. Они не знали, как реагировать. Некоторые говорили: «Поздравляю» и заливались стыдливым румянцем.

Однажды вечером ей послышались снаружи чьи-то шаги. Она встала с постели и приложила ухо к затемненному окну. Разглядеть все равно ничего не удастся. Затемнение срабатывало автоматически, отключить его она не могла.

– Ау? Кто там?

Айрис расслышала голос, определенно человеческий, но слов за толстым стеклом и металлом было не разобрать. «Бу-бу-бу-бу». Вроде женщина.

– Я вас не слышу, – крикнула Айрис. – Не слышно, извините!

Голос умолк. Кончился кислород, и женщина задохнулась? Айрис села на койку Эбби и два часа провела у окна, пока в шесть утра по центральному стандартному времени не отключилось затемнение. За окном никого не было. Тела тоже не было.

Айрис завела новых друзей. Одну из них звали Майя. Они часами болтали о мужчинах, которых любили на Земле, немного возбуждаясь от собственных описаний их плеч, рук, глаз и сексуальных приемов и наслаждаясь приятным волнением и новой дружбой. Женщины теперь жили вместе в комнате Майи, в отсеке Q. Айрис спала на верхней койке, как и в отсеке G. Когда среди ночи она просыпалась, ей в полудремотном состоянии казалось, что она слышит дыхание Эбби. Сладостное ощущение.

Кто-то взломал дверь в жилые помещения команды управления. Там никого не оказалось. Айрис и Майя бродили по пустым комнатам. Эбби была права – ничего особенного, темнота и грязь. Гостиная свободной планировки и кафетерий. В мужском туалете кто-то написал на стене: «ИДИ В ЖОПУ» – дерьмом.

Однажды утром она проснулась и обнаружила, что Майя ушла. Айрис вернулась в отсек G.

Перестал работать планшет. Она потеряла счет дням. Если бы у нее была ручка, она бы отмечала дни на руке. Сначала она спрашивала у остальных, но вскоре бросила и это. Лучше не знать. Она вспомнила, что в детстве, в летние каникулы, существовала как бы вне времени. Какая разница, какой день сейчас на Земле?

Сейчас… ноябрь или около того.

Как-то днем на двери кафетерия появилось объявление, написанное черной жидкой субстанцией: «Сегодня обеда не будет».

Их осталось ровно тридцать три человека. Шон вел учет с помощью одного из немногих оставшихся в рабочем состоянии планшетов. Каждый раз, когда