Он уже давно твердил насчет Мэйо Клиник, и Полли опасалась,что если он догадается насколько ей худо теперь на самом деле, то станет ещенастойчивее. Она не желала, чтобы ее проклятые руки стали самой важной частьюих взаимоотношений… и еще она боялась того, что ей могли бы сказать наконсультации в больнице. С болью она еще могла жить, но без надежды едва ли.

– Ты не достанешь из духовки картофель? – попросила Полли. –Я хотела позвонить Нетти прежде, чем мы сядем за стол.

– А что с Нетти?

– Расстройство желудка. Она сегодня не пришла. Я хотелаубедиться, что это не инфекция. Резали говорит, что сейчас ходит желудочныйгрипп, а Нетти до смерти боится врачей.

Алан, который знал и понимал гораздо больше, чем Полли могласебе представить, подумал: кто бы говорил о страхе, любимая? Полли пошла ктелефону, а Алан продолжал свои наблюдения. Он был полицейским и не мограсстаться со своими профессиональными привычками даже вне службы. Не мог и нежелал, и не пытался. Если бы он был бдительнее в последние месяцы жизни Энни, онаи Тодд скорее всего были бы живы до сих пор.

Когда Полли направилась к двери, он обратил внимание наперчатки и вспомнил, что Полли стягивала их зубами вместо того, чтобы снять какснимают все люди. Он видел, как она выкладывает на тарелку цыпленка, и от еговнимания не ускользнула гримаса боли и закушенная губа, когда она приподнялатарелку, чтобы поставить ее в печь. Это все признаки плохие. Он встал и подошелк двери, ведущей из кухни в гостиную, чтобы пронаблюдать, достаточно ли легкоили с усилием Полли будет снимать телефонную трубку.

Это один из самых верных способов определить ее состояние.Но именно тут он увидел улучшение или ему, во всяком случае, так показалось.

Полли набирала номер Нетти быстро и уверенно, но посколькустояла в дальнем конце комнаты, он не смог разглядеть, что аппарат, как и всеостальные аппараты в доме, был другой конструкции – кнопки огромного размера.Алан вернулся в кухню, продолжая прислушиваться к тому, что происходило вкомнате.

– Алло, Нетти?… Я уже собиралась повесить трубку. Я тебяразбудила?… Да… Ага… Как ты себя чувствуешь?… Ну хорошо… Я думала о тебе… Сомной все в порядке. Алан принес на ужин цыпленка из Клак-Клак Тунайт… Да,спасибо.

Доставая деревянное блюдо с полки над кухонным столом, Аланраздумывал: врет она все насчет своих рук. Неважно, как она орудует стелефоном, все равно рукам не лучше, чем в прошлом году, а, может быть, и хуже.Ее ложь Алана не удивляла, он так же как Полли понимал смысл лжи во благо.Вспомнить хотя бы историю с младенцем. Она родила в начале 1971 года,приблизительно через семь месяцев после того, как покинула Касл Рок наавтобусе, направляющемся в Грейхаунд. Алану она поведала, что ребенок мальчик,Полли назвала его Келтоном – умер в Денвере в возрасте трех месяцев. Задохнулсяво время приступа астмы, кошмар, который пришлось пережить молодой матери.История была вполне реальна, и Алан ни секунды не сомневался, что КелтонЧалмерс в самом деле умер. Проблема с версией, выдвинутой Полли, состояла лишьв том, что она была неправдой. Алан, как профессиональный полицейский, ложь отправды мог отличить всегда (исключение составляло только вранье Энни) Да,подумал Алан, это было единственное исключение из правила, и оно обошлосьдорого.

Что подсказывало ему, что Полли обманывает? Мимолетноеподрагивание век над широко распахнутыми глазами, чересчур прямой взгляд.Пальцы левой руки, теребящие мочку уха. Переступание с ноги на ногу,крест-накрест как в детской игре, когда надо предупредить – я подвираю.

Все это и ничего из этого. Главное – внутренний звонок.Звонок наподобие того, какой звучит в аэропорту на пропускном пункте, когдачерез него проходит кто-нибудь с металлическими коронками во рту.

Ложь Алана не злила и не беспокоила. Есть люди, лгущие изкорысти, люди, лгущие дабы избежать боли, и те, которые лгут только потому, чтоправдивость им чужда по сути… но есть и такие, кто лжет, чтобы выиграть времядо того момента, когда придется сказать правду. Алану казалось, что враньеПолли насчет Келтона было как раз из последней категории, и он собирался ждатьправды столько, сколько понадобится. Пройдет время, и она решится поведать емусвою тайну. К чему спешить? Спешки нет, даже сама мысль об этом казалась роскошью.Голос ее – глубокий и спокойный доносившийся из гостиной, тоже доставлялрадость, незаслуженную. Он еще не отделался от чувства вины за то, чтонаходился здесь и знал, где, в каком ящике, на какой полке стоит та или инаякухонная утварь, за то, что знал, в каком ящике гардероба Полли держит своюнейлоновую ночную сорочку, и даже на каком уровне закрепляются летние оконныежалюзи, но все это сразу же переставало мучить, как только он слышал ее голос.Смысл во всем этом простой и единственный – звук ее голоса становился звукомдома.

– Если хочешь, я могу попозже зайти, Нетти… Ты отдыхаешь?Ну, конечно, отдых самое лучшие лекарство. Завтра?

Полли рассмеялась. От ее смеха, такого раскованного имелодичного, всегда веяло весной, свежестью. Алан думал, что готов до скончаниявека ждать, когда она решится сказать правду, если только она будет почаще таксмеяться.

– О, Господи, нет! Завтра суббота! Я собираюсь валяться впостели и грешить.

Алан улыбнулся. Выдвинув один из ящиков под плитой, ондостал оттуда пару рукавиц и открыл духовку. Одна картофелина. Две картофелины.Три…

Четыре… Как им вдвоем удастся поглотить четыре такихогромных печеных картофелины? Но он был заранее готов к тому, что всего будетмного, потому что таков был кулинарный стиль Полли. В этих картофелинах тоженаверняка скрыт свой тайный смысли, может быть, когда Алан будет знать ответына все «почему?», растает и мучительное чувство вины.

Секунду спустя после того, как Алан достал картофель,запищала микроволновая печь.

– Я должна идти, Нетти…

– Все в порядке, – крикнул Алан из кухни. – У меня все подконтролем.

Не забывай, что я полицейский, милая дама.

– … но ты мне позвони, если что-нибудь понадобится. Тыуверена, что лучше себя чувствуешь?… А ты скажешь, если станет хуже?…Обещаешь?…

Ладно… Что?… Нет, я просто спросила… И тебе тоже… Спокойнойночи, Нетти.

Когда она вошла в кухню. Алан уже выложил на блюдо цыпленкаи занимался картофелем.

– Алан, милый, тебе вовсе не надо было все это делатьсамому.

– Я весь к вашим услугам, милая дама. – Алан хорошо понимали то, что когда руки Полли болели, вся жизнь для нее становилась бесконечнойбитвой; самые простейшие обыденные мероприятия превращались в труднопреодолимыепрепятствия, а наказанием за неудачу – растерянность и боль. Загрузитьпосудомоечную машину. Положить поленья в камин. Работать ножом и вилкой, чтобыочистить печеную картофелину от кожуры.