– Я предпочел запомнить ее наизусть.

Старый учитель улыбнулся:

– Все можно выучить наизусть! Только не нужно – книгу не учат, а изучают, каждый день, тогда и Господь, пусть сияет его имя, возможно, оценит!.. Я вам книгу подарю.

– Спасибо.

– У нас их достаточно… Вы еврей?

– В паспорте написано «еврей», потому я и заинтересовался.

– Мама у вас кто по национальности?

– То ли бурятка, то ли… Сейчас точно не помню. Но она точно откуда-то с Севера.

– Значит, не еврей, – почему-то расстроился учитель.

– Вам виднее.

– Хотите стать?

– Я думал, что уже, а сейчас не знаю…

– Да, – покачал бородой учитель. – У нас по маме евреи.

– А я читал, что по матери – это только потому, что после Вавилонского пленения думали, брать ли жен-неевреек и их детей от смешанных браков в Святую землю. Решили оставить в Вавилоне, чтобы не смешивать еврейскую кровь. Но только для этого приняли закон, что национальность определяется отныне по матери, а так до этого, конечно, по отцу была. Ну, и говорится, что сына и дочь рождает мужчина.

Учитель почти рассердился:

– Артефакт!.. Хоть отец у вас еврей?

– Насколько знаю, да.

– Метрики сохранились?

– Мой дед – Иосиф Бродский.

– Поэт?

– Нобелевский лауреат.

– Его личная трагедия.

Набрав в рюкзак самых разных книг, Иосиф решил больше не посещать истринскую ешиву; ему показалось, что учиться самостоятельно будет гораздо продуктивнее.

В конце осени Иосифа Иосифовича Бродского забрали в армию.

Прощаясь с сыном, Даша казалась безутешной, будто в последний раз видела его. Она долго висела у него на шее и роняла огромные слезы из раскосых глаз:

– Ты ведь даже стрелять не умеешь!

– Мама, сейчас войны нет… А стрелять меня научат!

Даша смотрела вслед удаляющимся автобусам с новобранцами и, как все русские женщины, махала им платком и кричала:

– Береги себя, сынок!

Иосифа на полгода отправили в учебку, чтобы армия заимела еще одного сержанта в своих рядах. Прибыв по месту предписания, он сразу попал на собеседование с майором Беличем, который интересовался умственным развитием обритого наголо новобранца с модельной внешностью:

– Школу как окончил?

– Ровно, без троек.

– А что не поступил? Провалился?

– Нет, никуда не поступал. В армию хотел.

Белич смотрел на солдата с подозрением. Не доверял старый офицер патриотам, особенно в непатриотическое время.

– Спортсмен?

– Нет.

– Рисовать умеешь? Нужен нам стенгазетчик!

– Нет.

– А чего умеешь? – уже с безразличием в голосе спросил майор.

– В шахматы…

– Разряд?

– Так точно.

– Чего из тебя все тянуть нужно! – разозлился Белич. – Какой разряд?

– Первый…

Майор откинулся в старом кресле из кожзаменителя так глубоко, что чуть было не опрокинулся. Впрочем, годы тренировок в балансировании не прошли зря, и он этого даже не заметил и потер руки от удовольствия:

– Есть у меня здесь один полковник, уж очень охоч до шахмат. Приходится с ним играть, хотя он наголову сильнее. Еще и презирает потом: мол, что-то ты, Белич, мозгами не вышел!.. Обыграешь полковника – полгода в офицерской столовой питаться будешь!

– Мне бы книги вернуть, – попросил Иосиф. – Не надо в офицерскую…

– Они же на иностранном языке.

– Даже на двух.

– Вот видишь, – развел руками майор, полез в стол, вытащил конфетку, аккуратно развернул и, положив себе на выпяченную губу, ловко закинул в рот и спросил, понравился ли фокус.

– А при чем здесь языки?

– Может, это враждебная пропаганда? Откуда мне знать!

– А кто у нас сейчас враги? – удивился Иосиф. – Мы сейчас со всеми дружим. Вон какая конверсия вышла. В армии, говорят, и патронов уже нет?

– Ага, отсырели! Государство сейчас такие деньжищи в оборону вкладывает!

– Нельзя так нельзя! А шахматы я давно бросил.

– Чего ж нельзя? Я еще не решил! Что хоть за книги?

– Новый и Ветхий Завет, вспомогательная литература.

– Верующий?

– Знающий.

Белич вновь порылся в ящике стола и, выудив горсть леденцов, предложил Иосифу. Солдат принял угощение, и они оба захрустели мятными драже.

– Сейчас все в религию подались. Во всем Горбачев виноват! Он начал страну разваливать! А Бога нет!

– Ельцин поболее развалил.

– И нынешний тоже верующий! – сморщился майор, отчего у него в ноздрях обнаружились два пучка волос, а когда физиономия приобрела прежний вид, растительность убралась восвояси. Иосиф улыбнулся.

– Так играешь? – уточнил Белич.

– Книги.

– Решил… Разрешаю в Ленинской комнате читать! Можешь быть свободным!

– Есть, товарищ майор! – Иосиф ловко развернулся на каблуках кирзовых сапог и зашагал на выход.

И потекла у молодого человека армейская жизнь. Занятия по матчасти, физическая подготовка и столовка, где скудно кормили, и почти всегда перловой кашей с жирной селедкой. Казалось, что Белич забыл об Иосифе, а тому и спокойней от этого было. В свободное время он находился с книгами, что-то искал в них, подчеркивал и бубнил себе под нос на непонятном языке. За это его чуть свои здоровья не лишили, думая, что чечен. У всех еще были свежи в памяти две войны, а потому Иосиф получил несколько раз в лицо от будущих сержантов.

– За что? – спросил он, сплевывая кровь. При этом солдат сохранял невозмутимость, а тон голоса его был почти безразличным.

– За то! – ответили ему сослуживцы. – За то, что тварь, чечен! – И самый маленький из курсантов, по фамилии Тапкин, отвесил врагу сочную оплеуху.

– Секунду! – попросил Иосиф. – Во-первых, я не чечен, а если бы и был таковым, так это сейчас почетно.

– Я тебе дам «почетно»! – завопил маленький, осмелев, будто Голиафом сделался вмиг. Он размахнулся для очередного удара, но Иосиф, встав на цыпочки, получил тычок не в лицо, а в плечо. Было смешно, и будущий младший комсостав заржал.

– Еще раз ударишь, – предупредил Иосиф, – умрешь!

Солдаты затихли, ожидая продолжения.

– Чего сказал? – прыгал обезьяной маленький Тапкин.