Эти кресла были ужасными: деревянными, обшарпанными, с откидными сиденьями. Я попробовал посидеть на них, но выдержал не больше десяти минут. Избаловала меня современная мебель с ортопедическими спинками. А может, я просто состарился, поэтому тело стало капризным? Или наоборот: состарилось тело, а капризным стал я? Как бы то ни было, перспектива высидеть в таком кресле полтора часа казалась мне малопривлекательной. Но молодой и здоровый Артем имел иное мнение.

– В самом деле, дамы, а давайте устроим киносеанс? Ричард, еще не поздно? Как там у вас по правилам?

Вопрос застал меня врасплох. Ответа я не знал, а из кафе как раз в этот момент вышел Назар. Евдокия тоже заметила его и замахала рукой, крича:

– Дядя Назар!

– Вот и отлично, – решил я. – Сейчас мы все вместе пойдем домой и спросим у Галины Александровны, когда начинался последний сеанс в кинотеатрах.

Евдокия торопливо доедала мороженое, стараясь успеть до того, как Назар подойдет, но он всё понял и укоризненно покачал головой.

– Нарушаешь, Дуняша. Не стыдно?

– Стыдно. Но очень вкусно.

– Мы тоже нарушили, – тут же признался Артем, – только мы с Ирой быстрее съели.

– Рыцарь! – усмехнулся Назар.

Молодежь и Ирина шли впереди, мы с Назаром двигались следом, в нескольких метрах от них. Мне хотелось как можно скорее обсудить с ним выводы, сделанные доктором и Виленом, но, к моему огорчению, Назар был твердо намерен сначала принять участие в соревновании.

– Зайду к тебе сразу, как закончим. Мы же договорились, люди ждут, неудобно. Галия и Эдик, конечно, не скучают, они люди взрослые, им есть чем заняться. А вот девчонки совсем зачахнут. Нельзя лишать их законного развлечения.

– Особенно Марина зачахнет, – ехидно заметил я. – Я думаю, она, вместо того чтобы слушать строчки из старых песен, с удовольствием погуляла бы в обществе Эдика где-нибудь в тихом месте. А эти ваши соревнования отбирают у девочки значительную часть вечера.

– Ты старый циник, – укоризненно произнес он.

Окно квартиры Галии было распахнуто, Качурин сидел на подоконнике и о чем-то разговаривал с нашим профессором, бурно жестикулируя руками. Шедший впереди Артем ускорил шаг и почти подбежал к окну. Когда мы подошли, уже выяснилось, что позже 22:00 киносеансы не начинались.

– Супер! Мы как раз успеваем! – радостно воскликнул Артем, обернувшись к нам.

– На последний сеанс, билеты в последний ряд – и скорее целоваться, – язвительно бросил доктор. – Эх, молодость!

– Ирочка, только не забудьте журнал, – напутствовала Галия. – Журналы в отдельной стопке.

– Конечно, Галина Александровна, – пообещала Ирина. – Я все помню.

Хлопнула дверь подъезда, молодежь помчалась в кино.

– Какие журналы? – послышался из квартиры девичий голосок, а через секунду я увидел Марину. – Современные? Их можно почитать?

Следом за ней в поле моего зрения появилась и Наташа. Оказывается, девочки уже здесь! Галия объяснила, что речь не о полиграфической продукции, а о киножурналах, которые в обязательном порядке демонстрировались перед художественным фильмом. Собственно, в современных кинотеатрах тоже перед фильмом показывают нечто вроде журнала, но это в основном реклама других фильмов и прочих развлекательных мероприятий. Разновидностей этих десятиминутных фильмов было немного: документальные «Новости дня» о достижениях в строительстве коммунизма и «Зарубежная кинохроника», где в четкой очередности «через один» рассказывалось о том, как плохо и несправедливо устроена жизнь в капиталистических странах и как хорошо и радостно жить в странах социалистического содружества; если же попадались мультфильм, «Фитиль» или «Ералаш», состоящие из забавных сатирических новелл, то считалось, что кинозрителю привалила большая удача. После журнала в зале включался свет, и двери открывались для тех, кто опоздал к началу.

– А я и забыл совсем про то, что были журналы, – покачал головой Назар. – Хорошо, что Галия все помнит и Юре вовремя подсказывает, хотя он и сам не промах. Ну, что, друзья мои, начинаем?

– Все давно в сборе, – ответил доктор, – только вас ждем.

Назар вытащил сигарету, прикурил, посмотрел на меня.

– Сейчас Наталья выйдет – и начнем. Мы с ней всегда здесь стоим, на улице. А судьи на нас сверху смотрят, как и положено на настоящих соревнованиях. Это я так себя уговариваю, – усмехнулся он. – На самом деле стою на улице, чтобы в квартире у Галии не курить. Она сама-то не возражает, но мне неловко чужую хату прокуривать.

Наташа выскочила из подъезда и встала рядом с нами, бросив на меня удивленный взгляд.

– Вы хотите послушать?

– Если участники и судьи не возражают, – улыбнулся я. – Интересно.

Мне и в самом деле было интересно. Конечно, об этих соревнованиях Назар мне подробно рассказывал каждый день, и я более или менее представлял себе, как они проходят, но все равно любопытно было посмотреть своими глазами и послушать.

– Сегодня будете соревноваться по Окуджаве, – объявила Галия.

– Окуджава уже был, в самый первый день, – возразила Марина.

– Ну и что? У нас цикл по пять песен на игру, а Окуджава сколько всего написал? – отозвался доктор. – Можно целый месяц играть и ни разу не повториться. Только, Галина Александровна, давайте не так, как в первый день, не берите самые популярные песни, которые каждый знает, про Арбат или про последний троллейбус. Давайте что-нибудь потруднее.

– У-у, – протянул Назар, – я так не согласен, эдак я и проиграть могу.

– Ничего, справитесь, – насмешливо отозвалась Галия. – Поехали! «Умереть – тоже надо уметь». Назар Захарович сегодня первый.

Я вздрогнул и невольно поежился. Она что, подслушала мысли, преследующие меня все последние дни?

– «Умереть – тоже надо уметь», – начал Назар.

– «На свидание к небесам…»

– «Паруса выбирая тугие».

– «Хорошо, если сам».

– «Хуже, если помогут другие…»

Зрелище меня заворожило, оно было одновременно пронзительным и сюрреалистическим, словно я находился внутри фантастического фильма о жизни на далекой планете. Летний вечер, еще совсем светло, улица пустынна, нет привычных глазу автомобилей, не переливается световая реклама, не доносится современная музыка. Под открытым окном, на фоне старого облезлого кирпича, из которого построен дом, стоят старик и юная очаровательная девушка, перебрасываются изысканными поэтическими фразами, но это не спектакль, а соревнование, в котором есть судьи…

– «Предпоследние слезы со щек…»

– «А последнее – Богу»,

– «Последнее – это не наше»,

– «Последнее – это не в счет…»

Я никогда не был излишне сентиментален. Во всяком случае, мне приятно было так думать о себе. Но ей же Богу, я с трудом удержался от слез.