– Этого должно хватить.

Я в ступоре смотрю на него. Данные жизненно важных показателей не меняются, и меня все сильнее охватывает паника. В комнате стоит запах крови, вируса и нанитов, и мне очень хочется закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями и успокоить колотящееся сердце, но на это нет времени. Я не могу сейчас поддаться страху. Мне нужно оживить Леобена.

От кабелей доносится гул, после чего грудь Ли сотрясается, а сердце начинает биться. Оно сжимается один раз, затем второй, но трудно понять, то ли это происходит из-за импульсов, то ли его тело возвращается к жизни. Его кожа все еще мертвенно-бледная, а в глазах отражается пустота. Я задерживаю дыхание, когда вижу, как на его жизненно важных показателях отражается новый пик.

А затем вспышка электрической активности в его мозгу превращается в настоящую бурю. Вздох срывается с моих губ, а клетка, сдерживающая ноющее сердце, распахивается. Леобена начинает трясти, а его нервная система и сердце сходят с ума. Мато выдергивает провода из груди и, прижав к ране бинты, пытается удержать дергающегося Леобена.

– Дай мне исцеляющую сыворотку, – просит он.

– Сейчас, – отвечаю я и тянусь к аптечке, но внезапно комната начинает кружиться, а глаза застилает темнота.

Эмоции, которые я так долго подавляла в себе, возвышаются надо мной, словно цунами, а затем захлестывают меня.

– Цзюнь Бэй? – кричит Мато.

– Я… я в порядке, – выдыхаю я, пытаясь проморгаться.

Мои руки и колени утыкаются во что-то холодное. Это пол. У меня подкосились ноги.

– Все хорошо, – успокаивает Мато. – Все хорошо, Цзюнь Бэй. У нас получилось. Его состояние стабилизируется.

Я судорожно втягиваю воздух и сажусь на пятки. Темные пятна перед глазами расползаются, но мне едва удается что-то разглядеть из-за слез, наполнивших глаза. В голове всплывают лица Леобена, Коула и Катарины. Я могла потерять их всех. Я все время убеждаю себя, что у меня все хорошо, что мне плевать на них, что я достаточна сильная, чтобы со всем справиться и без них. Вот только сейчас я не чувствую себя сильной.

– Он выкарабкается, – говорит Мато, опускаясь на колени рядом со мной. – У тебя получилось.

Он подхватывает меня под руки и помогает встать. Лицо Леобена все такое же бледное, а грудь залита кровью, но я вижу, как она поднимается и опускается. И каждый его вдох отдается во мне. Я снова смотрю на свое искаженное отражение на кафельной стене. Леобен мой брат, а я только что убила его. Как я докатилась до этого?

– Я ничего не сделала, – дрожащим голосом говорю я. – Я облажалась… Это благодаря тебе его сердце бьется вновь.

– Я говорю не об этом, – перебивает Мато. – Ты же получила необходимые данные?

– Да, – подтверждаю я, пытаясь совладать с головокружением.

«Панацея» сейчас меня не очень волнует. Результаты остались в памяти моей панели. Это последняя часть головоломки. И теперь у меня есть все, чтобы закончить код. Может, после этого ко мне вновь вернется уверенность, что оно того стоило.

Кто-то стучит в дверь за нашими спинами. В дверном окне показывается Новак с тремя людьми в хирургических халатах. Если они и видели, как я упала, то это никак не отразилось на их лицах.

– Они заберут Леобена, – объясняет Мато. – За ним лучше приглядывать, пока его организм не отчистится после «Скачка». Я уничтожу образец гидры.

– Хорошо, – соглашаюсь я и поднимаю руку, чтобы убрать волосы с лица, но понимаю, что на них осталась кровь Леобена с ладоней Мато. – Я… я проверю результаты и прикину, сколько потребуется времени, чтобы исправить «Панацею».

Мато подходит к пульту управления воздушными заслонками, находящемуся рядом с дверью, и запускает импульс, который уничтожает синтетические вирусные частицы. Они не летают по воздуху, а осели в крови, покрывающей наши руки и тело Леобена. По комнате эхом разносится гул, давящий на уши. Но я почти не замечаю его. Все мое внимание сосредоточено на интерфейсе панели и коде, над которым я работаю последние несколько недель. Я добавляю полученные после исследования данные к «Панацее». И они сливаются воедино.

Я тут же провожу тестирование на ошибки, пытаясь понять, что же произошло, но отчет приходит пустым.

– Ничего… ничего не понимаю, – нахмурившись, бормочу я.

Как ошибка могла исчезнуть так быстро? Я думала, что мне потребуется как минимум несколько дней, чтобы исправить «Панацею», учитывая, что все дополнительные исследования проведет команда Новак, а вычисления и окончательные расчеты – промышленный генкит. Но код здесь, прямо перед моими глазами, и он работает.

Кусочек головоломки, который я так долго искала, просто занял свое место.

– Чего ты не понимаешь? – спрашивает Мато.

Дверь в лабораторию распахивается, а Новак отступает в сторону, когда ее спутники входят в комнату и отстегивают ремни, удерживающие Леобена. Один из мужчин надевает на него кислородную маску, а другой подключает капельницу, после чего они перекладывают Ли на носилки.

– Куда они его везут? – восклицаю я.

– В медицинский отсек, – отвечает Новак, когда мужчины поднимают носилки и выносят Леобена из комнаты. – Не переживай… он в надежных руках. Мы знаем, насколько он важен. И там у нас есть целая команда, которая поможет стабилизировать его состояние. Он будет под постоянным присмотром.

– Цзюнь Бэй, чего ты не понимаешь? – беря меня за руку, снова спрашивает Мато. Его глаза горят. – Что случилось с кодом?

Я провожаю взглядом носилки с Леобеном, а затем сглатываю.

– Я думала, что ошибка намного серьезнее. Код так сильно глючил, что мне казалось, что понадобится… много времени, чтобы его исправить.

– И что же? – встревает Новак. – Это не так? Что случилось? Ты получила нужные данные? Мы можем начать работать?

– Нет, – говорю я. – То есть да. Я получила все необходимое. Но нам не нужно приступать к работе. «Панацея» готова.

Катарина

– Мы должны вытащить ее оттуда, – говорит Анна, а в ее голосе появляются панические нотки. – Коул, помоги мне передвинуть эту штуку.

Она дергает за ручки резервуара и оттаскивает его от стены. Коул хватается за другую ручку, а затем они, кряхтя и покачиваясь, переносят его на середину комнаты. Стальная рама с лязгом опускается на пол, а сверкающая голубая жидкость хаотично плещется внутри резервуара.

Тело Зианы покачивается на волнах, ее глаза закрыты, а черты лица умиротворены и невозмутимы. Анна падает на колени и нажимает на панель управления, вживленную в стекло.

– Как эта штука открывается?

– Подожди, – останавливаю я. – Мы не можем просто открыть эту штуку…

– Кто-то упрятал ее сюда, – говорит Анна, откидывая голову назад и сверля меня свирепым взглядом.