неожиданнее, чем старые носители информации. Очевидно, что данные могут пропасть вместе с физическим носителем: жесткие диски ломаются, магнитные носители выходят из строя, лента зажевывается и портится. Но средства хранения постоянно эволюционируют; даже на нашей памяти обычные компьютеры перешли от перфокарт к магнитным сердечникам, потом к магнитофонной ленте, к дискетам разных несовместимых размеров, к оптическим дискам разных несовместимых стандартов, к флеш-картам без подвижных частей – и ни одна из этих технологий не совместима с другой. Чтобы старые данные выживали, их нужно постоянно переносить с одного носителя на другой. Не перенесете – и начнется так называемый распад битов (метафора о том, будто данные распадаются сами собой), но даже если выживут носители, сами данные застрянут во времени, а мир вокруг продолжит эволюционировать. Перестают производить оборудование для устаревших носителей, забываются форматы файлов, и через несколько недолгих лет у вас может остаться носитель, к которому никто не помнит, как подступиться.

Это уже случалось. Никто не обрабатывал более 3000 фото поверхности Марса, сделанных в 1976 году зондами Viking от НАСА. Когда попытку предприняли в 1988 году, данные все еще можно было найти, их носитель не пострадал, программы для чтения все еще существовали – вроде бы все в порядке, да? Только вот одна проблема – давно сгинуло оборудование, на котором исполнялись эти программы, как и исходный код для ПО, то есть ПО не включалось на существовавших компьютерах и его надо было переписывать. Чтобы восстановить изображения всего через 12 лет после того, как их сделали, потребовалось реконструировать формат данных. И это не единственный случай даже у НАСА! Когда в 1986 году хотели удалить ленты с изображениями, сделанными космическим аппаратом Lunar Orbiter, архивист Лаборатории реактивных двигателей Нэнси Эванс решила их сохранить. Но скоро она обнаружила, что оборудование для лент – тяжелые носители Ampex FR-900 размером с холодильник, производившиеся исключительно для правительства США, – не выпускается уже 25 лет. Только в 2008 году четыре сломанных прибора этого типа нашли, разобрали на запчасти, создали единственный работающий экземпляр и прочитали изображения. А такие старания окупаются только в том случае, если сами данные не пострадали: из миллионов старых катушек в НАСА сотни тысяч хранились, как выражается сама организация, в «плачевных условиях». Многие настолько хрупкие, что при попытке прочтения лента рассыплется, то есть если содержащиеся на них данные еще не потеряны, то точно будут, если при следующем использовании их не скопировать на новый носитель.

Другими словами: можно сохранить данные на компьютер, но они все равно будут разрушаться, а вы об этом даже не узнаете, пока не проверите. Кое-кто даже переживает, что этот невидимый распад в сочетании с верой в неуязвимость цифровой информации приведет к тому, что мы утратим огромное ее количество, – наступят цифровые Темные века. Для этого тоже есть прецедент: уже утрачено по меньшей мере 75 % когда-либо снятых немых фильмов. Библиотека Конгресса назвала это «тревожной и невосполнимой утратой для культурного фонда страны»[120]. Помните дискеты, некогда повседневные, а теперь почти забытые, все наследие которых разве что иконка «Сохранить» в большинстве программ? На них данные могли протянуть около 10 лет. Все записанное на некогда еще более распространенных компакт-дисках должно протянуть максимум 100 лет, и это в идеальных условиях. И на современной флешке жизненный срок информации тоже от 1 года до 100 лет в зависимости от качества ее изготовления и температуры хранения.

Верно, в будущем мы можем научиться хранить наши данные куда лучше. Но верно и то, что ни с одной книгой, изданной 12 лет назад, у нас не будет проблем при чтении. И никакая коллекция из 100 000 книг не сгинет так легко и незаметно, как 100 000 файлов на забытом жестком диске. Если хотите, чтобы ваши данные прожили долго, полагайтесь на технологию, которой пользуются тысячи лет. Вам нужно все записать: по-настоящему, физически, аналогово. Вам нужно издать книгу.

Но недостаток суперзлодея в том, что он всегда осознает, как часто надоедливые мелкие детали портят великолепные замыслы, и в этой ситуации – если отставить в сторону поиск литературного агента, который согласится представлять суперзлодея, – наша проблема в следующем: язык эволюционирует. Книга, которой 50 лет, иногда выглядит слегка устаревшей. Книги столетней давности порой трудно читать из-за слов, выражений, отсылок, идиом и метафор, которые уже не используются. И хотя пьесам Шекспира еще нет и 500 лет, сегодня они стандартно публикуются так: оригинальный текст на одной стороне разворота, а современные объяснения, перевод и исторический контекст – на другой. Такое безумие и стоит повторить: величайшие пьесы в истории Англии более не доступны среднему носителю языка. А «Беовульф», написанный на староанглийском (тогда он звался английским) где-то между 700 и 1100 годами н. э., еще нечитаемей. Его первая строка выглядит так: Hwæt. We Gardenf in geardagum, þeodcyngia, þrym gefrunon, hu ða æþelingas ellen fremedon[121]. Со временем языки меняются, и все понятное становится тарабарщиной, что тут ни делай.

Что ж… воистину.

Пьесы Шекспира и правда величайшие из написанного на английском?

Так явно скажут исследователи творчества Шекспира! Но я честно прочитал парочку пьес, поэтому с полным основанием заявляю, что они вроде годные, но трудно поспорить с тем, что им есть куда расти. Например, вы знали, что ни один персонаж в творчестве Шекспира даже близко не подходит к гигантскому робокостюму, не то что использует? Академики заявят, будто их возлюбленный бард ухватил самую суть человеческих переживаний в тончайших оттенках и с восхитительным величием, но любое представление о человеке, в котором не охвачено желание заполучить здоровенного управляемого робота, стреляющего лазерами из глаз и ракетами из рук, выглядит чуточку ограниченным.

Хорошо, что, подобно всем великим злодеям, мы обладаем неожиданным и скрытым оружием, которое переломит ход битвы! Мы воспользуемся тем, что подтвердил исторический лингвистический анализ: не все слова меняются с одной и той же скоростью. Некоторые меняют значение буквально за несколько лет (когда-то слово computer – «компьютер», «вычислитель» – означало «работник, обычно женского пола, производящий расчеты от руки», и это значение ушло всего через несколько лет после того, как мы изобрели, ну, компьютеры), другие остаются неизменными тысячелетиями. Вот наше секретное оружие: как правило, чем чаще слово используется в повседневной речи, тем меньше вероятность его изменения со временем. А как узнать, какие слова будут часто использоваться в будущем? Мы посмотрим в прошлое, где обнаружим, что самые постоянные слова в истории обычно простые и короткие, обозначающие ключевые концепции