роман «Генерал и его армия». Спешу заметить, что немало критиков неодобрительно высказались и о «Казенной сказке» Олега Павлова. Однако о победе 25-летнего писателя речь даже не заходила. Весь год за кулисами только и были разговоры о безусловном букерате 1995 года — Владимове. И первый, кто предсказал легкость в работе жюри нынешнего года, был глава Букера-94 Лев Аннинский. «По-видимому, Владимов написал великий роман», — осторожно похвалил лауреата на торжественной церемонии в Центральном Доме архитектора председатель жюри-95 С. Рассадин, подчеркнув, что премия на этот раз присуждается не за былые заслуги, в частности, не за повесть «Верный Руслан», а именно за роман «Генерал и его армия», в высокой оценке которого сошлись все пять судей. Многим было ясно, что «Одиссее» 66-летнего Евгения Федорова не улыбнется Фортуна, зато сам писатель, четыре года назад дебютировавший повестью «Жареный петух» в журнале «Нева», не скрывал удовлетворения фактом участия в Short List.

В ответной речи Г. Владимов довольно подробно остановился на совпадении в датах. В ночь с 4 на 5 декабря 1941 года в жизни двух генералов — Кобрисова и Гудериана — произошли большие перемены. Гудериан, оказавшись в Ясной Поляне, первый из немецких военачальников подписал первый приказ об отступлении. «Русская литература предоставила врагу дом и стол, чтобы тот расписался в своем поражении». А спустя 54 года, 4 декабря роман об этих людях объявлен лучшим среди 44 произведений, выдвинутых на Русскую Букеровскую премию-95. Между тем особую честь сделали лауреату его слова «о романе молодого конкурента (Олега Павлова. — Н.С.), который оказался не хуже премированного».

Малый Букер достался журналу «Родник» (Таллин) и журналу «Идиот», выходящему в Витебске тиражом 30 экземпляров.

ГАЗЕТА УТРО РОССIИ

14.12.1995

Портрет жены художника

К прозе поэтов относятся с подозрением. Колкость коллег общеизвестна: каждый должен заниматься своим делом. Однако бережность, целомудрие в обращении с русской речью у поэтов замечены чаще, нежели у прозаиков. Тому, безусловно, способствует сама стиховая культура, которая строится на энергии формы, краткости смысловых фигур, легком дыхании. Этими качествами, как ни странно, отмечен роман Ильи Фаликова «Белое на белом» («Октябрь», № 8,1995 г.). Автор десяти поэтических сборников обратился к прозе в начале 90-х, когда слова «я вышел из рублевого пространства» могли повторить многие литераторы. Невозможность вписаться в новые реалии, утрата собственного места в литературном процессе подвигают писателей к мемуаристике, нередко экспрессивной и увлекательной. Не исключено, что небрежный критик запишет случай Фаликова в графу «беллетризированная автобиография», тем более что в произведении встречаются вполне конкретные и известные люди. Спешу возразить: мы в самом деле читаем роман, в котором правда и вымысел покорно растворились в слове автора — в слове художественном, слове вдохновенном. Главный герой — художник Костя Гуликос вроде бы и не оставляет в нашей памяти детали своего внешнего портрета, зато наделенный волей, душевной отвагой, цельностью, талантом наконец, он мужественно примиряется со смертью и уходом товарищей, переживает неустроенность (причина которой в том, что «мой идеал, а может, и удел — уединение») и в конце концов побеждает. Так видится мне, хотя автор всячески затушевывает героя фигурой сверхважной не только в его личной жизни, но и в вечном мироустройстве. Это Надя, восхищающая Костю уступчивостью и умением легко сходиться с людьми. Образ женщины, любящей, сохраняющей, несмотря ни на что, нежность к мужчине и очарование теплого семейного очага, никогда не оказывается на периферии размышлений главного героя. Более того, еще в начале нам рассказывают о картине, на которой изображена женщина, «альбиноска в белом балахоне на фоне белой стены». Как известно, белый цвет — основной в спектре, и работа в его поле развивает цветовое чутье. Найти и сберечь этот хрупкий символ чистоты и утешения — вот сверхзадача Фаликова. Поэтому в романе разворачиваются диспуты об искусстве «без высокой температуры и четких обозначений». Главной оказывается весьма прозрачная метафора: в любовных отношениях ответственность мужчины, замешенная главным образом на благодарности женщине, с годами возрастает. Впрочем, история частной жизни хранит сюжеты и пострашней. Так, программа Ярика, друга Кости — «…красавица должна работать только в области красоты», — обернулась для Тани, бывшей стюардессы, заточением в четырех стенах с последующим ее самоубийством. Лаконизм трагической сцены впечатляет так же, как, надо сказать, и эпизод появления Юльки. Ярик явно пытался обрести двойника Нади, но, увы, и здесь разрыв был предопределен.

Гуликос, «портовый выкормыш», остался верен канону художественной судьбы. В творчестве он миновал потери нравственного порядка. Все состоялось. Но в очерченном круге два победителя — Костя и Надя.

ГАЗЕТА УТРО РОССIИ

1995

Пятый Букер

Настоящей сенсацией стало вручение Большого Букера 63-летнему Андрею Сергееву, — торжественная церемония состоялась 16 декабря в Москве в Центральном доме архитектора. Вызывает удивление и восхищение не столько высокая оценка «интересного текста», как охарактеризовала это произведение глава жюри-96 И. Прохорова, сколько выбор автора-лауреата, что говорит о беспристрастности судей пятого Букера. Обладатель приза в 12,5 тысячи долларов игнорировал всяческую публичность раньше, намеренно избегает светской жизни и теперь. Писательским братаниям и саморекламе он предпочитал любимую работу переводчика. Именно благодаря Андрею Сергееву советская публика узнала творчество известнейших англоязычных и американских поэтов, таких, как Фрост, Эллиот, Робертсон и других. Всю жизнь писал хорошие стихи и хорошую прозу. Однако собственные поэтические сборники никогда не выходили, а рассказы и литературные портреты увидели свет в последние четыре года в журналах «Новый мир», «Знамя», «Новое литературное обозрение». Скоро роман «Альбом для марок», опубликованный в прошлом году в журнале «Дружба народов», увидит свет в издательстве «НЛО», и, видимо, в ближайшем будущем мы познакомимся с только что законченными воспоминаниями А. Сергеева об Иосифе Бродском.

Похоже, мемуарная литература в чести у самых разных судей. Во всяком случае за пять лет существования Русской Букеровской премии мы знаем два романа в этом жанре, которым отдали предпочтение члены жюри соответственно в 1994 и в 1996 годах, — «Упраздненный театр» Б. Окуджавы и «Альбом для марок» А. Сергеева. Булат Шалвович вспоминал детство и репрессированных родителей, Андрей Яковлевич представил разрозненные фрагменты столичной жизни, начиная с 1930-х и заканчивая 90-ми годами XX века. Он не описывает тиранов, романтиков или героев андеграунда. Перед нами мещанская среда, но именно обыватели образуют фундамент любого общества. «Коммунисты не извели наш народ потому, что его большинство составили латентные антисоветчики. Они с успехом играли две роли — стукачей и кухонных диссидентов», — примерно так прокомментировал «Альбом для марок» член жюри-96 Евгений Попов.

Об этих людях Сергеев пишет с юмором и легкой грустью,