— Как Пётр Соломонович? — поинтересовался Саблин.

— А что сделается со старым, мудрым филином? — даже удивился Анджей. — Для виду и его сняли с должности начальника контрразведки дивизии, сделали офицером по особым поручениям при комдиве. На деле полномочий больше, а отчитывается только Стукалову. Держит в руках все нити операции. Иоффе очень умён, но и он не знает, как подступиться к полякам. Вся надежда на тебя.

— Служу Отчизне, пан Анджей, — тихо сказал Саблин. И добавил: — Я постараюсь, Андрей.

— Заходи в любое время, — откликнулся особист. — Я теперь почти всё время буду здесь. Да, и вот тебе приз, заслужил. Отличный бой. — Он протянул Ивану пачку денег. И неожиданно рассмеялся: — Пригласи я тебя на состязание — тогда, по приезде, помнишь? — хорош бы я был. Пару раундов продержался бы, наверное, а дальше — не знаю… Мне с тобой не тягаться. Бери, бери деньги, не жеманься. Угостишь при случае новых знакомцев. Здесь скаредничать не принято.

Прошло два дня, не отмеченных никакими новыми событиями. Саблин ходил в зал, вяло работал со снарядами. Для коротких спаррингов занимал запасной ринг. Организму требовался отдых, вчерашний бой забрал изрядно сил. Но передышки он себе как раз позволить не мог. Следовало торопиться. Беседа с Анджеем прошла в спокойных тонах, но Саблин чувствовал, как напряжён подпоручик, как важны для него поляки.

Теперь он часто ловил на себе когда любопытные, а когда настороженные, внимательные взгляды. Многие узнавали его, окликали новым именем:

«Привет, Гусар!» Но встречались и такие, которые злобно зыркали и ругались вслед. Победа русского офицера радовала не всех.

Лося не было видно — зализывал раны, не иначе. А вот Тарзан со Слоном являлись в зал регулярно. Первый с открытия начинал тренировку и работал до вечера, до самого начала боёв. Делал лишь короткий перерыв на обед. Второй помогал, подсказывал в спаррингах, выполнял функции секунданта. Тарзан готовился к бою с Ежи Мазуром, который, как выяснилось, напрочь отказался брать псевдо и выступал под своим именем.

На Саблина бойцы поглядывали недружелюбно, надо сказать, с плохо скрытой ненавистью поглядывали.

Поручик не обращал на это внимания, думал, как вызвать на бой Шершня, в миру Леона Качмарека. В бою Саблин его не видел, на тренировках Леон появлялся редко, как и все поляки. Да и то сказать, паны приходили в зал, разминались, работали с мешками и грушами, но никогда не спарринговали. Стиль свой показывали лишь в бою, а Саблин пока имел удовольствие наблюдать только победу Кузнеца. Внушительную, надо сказать, победу. Слон тогда с трудом продержался неполных три раунда.

На третий день, день боя Ежи, поляки появились втроём. Мазур усиленно разминался, Возняк и Качмарек вяло пинали мешки, больше переговариваясь между собой. Потом немного попрыгали в ринге. Мазур вначале боксировал с Качмареком, а следом и с Кузнецом, но настоящего спарринга Саблин не увидел. Поляки больше отрабатывали удары и комбинации — двойки, тройки.

Когда, после душа, бойцы собрались на выход, Саблин понял, что другого случая может долго не представиться.

— Доброго дня, панове, — окликнул он устремившихся к выходу боксёров.

Те обернулись разом, но ответил один Мазур, улыбнувшись искренне и простодушно:

— Доброго, пан офицер. С порядочным человеком не грех и поздороваться.

— Рад, что у меня такая репутация в ваших кругах, панове, — Саблин тоже улыбнулся.

— Если человек не хлещет вечером водку в местном буфете со всякими… После каждой мало-мальской победы над очередным слабаком… Ну вы понимаете. Это уже о многом говорит.

— Я сегодня буду болеть за вас, пан Мазур. Почему-то мне кажется, что Тарзану не устоять.

— Можете, пан Гусар, даже поставить на Ежи, — прогудел Кузнец. — Уверен, деньги не потеряете.

— Я не играю, пан Кузнец, — пожал плечами Саблин. — Бокс для меня спорт, состязание, но не способ заработать.

— Достойно уважения, — одобрил Ежи. — Вот я и говорю, приличный человек.

— Но я, собственно, не только по этому вопросу, — перевёл беседу в нужное русло Саблин и в упор посмотрел на Качмарека. — Не соблаговолит ли пан Шершень принять вызов на бой от русского офицера?

Качмарек молча разглядывал поручика.

— Вы уверены, что этой бой нужен нам обоим? — спросил задумчиво.

— Почему нет? Мне хотелось бы помериться силами. Опыт нарабатывается в схватках с умелыми боксёрами, а здесь, вы правы, компания подобралась не слишком умелая.

Качмарек посмотрел на Мазура, тот едва заметно кивнул.

— Что ж, договаривайтесь со Стефаном. Только не тяните — завтра-послезавтра…

— Я понял, — кивнул Саблин. На том и разошлись.

Договориться с тренером-распорядителем не составило труда. Бой Гусара с Шершнем он внёс в завтрашний список. Теперь Саблина больше всего интересовал поединок Мазура с Тарзаном. Кузнеца в ринге он видел, но тяжеловесы, это отдельная песня. Они, как правило, малоподвижны, бой ведут в неспешном темпе и часто заканчивают одним точным ударом. Полусредневесы и средневесы дело иное. Если боксёры умелые, тут будет и тактика, и стратегия, и обилие финтов. Почему-то Саблину казалось, что манера у более лёгких поляков окажется похожей.

Зрителей вечером собралось, не протолкнуться. Все знали бойцов, помнили их прежние победы и с нетерпением ждали сегодняшней схватки. Саблин зашёл в буфет к Федору, спросил его мнение. Буфетчик честно признался, что ему трудно предсказать исход поединка. Тарзан лучший в тройке украинцев, но и Ежи силён, работает как автомат. И это смущает. Ему, Фёдору, кажется, что украинец злее и больше мотивирован на победу. А господину офицеру ли не знать, чего стоит настрой перед боем.

Да, Саблин знал удивительные истории, когда слабый боец одерживал победу над более сильным на кураже и злости. Но и выучка остаётся выучкой. Ему тоже показалось, что поляки относятся к оуновцам с лёгким презрением. Не обернётся ли это недооценкой сил соперника?

Что ж, тем интереснее будет посмотреть бой, решил Саблин и отправился в зал.

Урядников занял хорошие места недалеко от ринга. Разогревочные бои окончились, все ждали главного поединка. Помощники Стефана сбились с ног, принимая ставки. Сам распорядитель объявлял предстоящее состязание, не жалея эпитетов для описания достоинств бойцов. Курили зрители нещадно.

Наконец появились сами участники боя. Саблин сразу заметил, что Тарзан сел в красной половине отгородки. Согласовывал он или нет это со Стефаном, оставалось вопросом. Но ещё интереснее оказалось то, что Мазур вообще не пошёл за отгородку, а расположился в кругу соотечественников в дальнем углу зала. Сидел в длинном халате, и до времени не было видно, какого цвета на нём форма.

Когда же боксёр сбросил халат, все увидели, что трусы и боксёрки у него бело-красные, цветов польского флага. Болельщики-поляки только что не рыдали от восторга.