— Да, я согласен прервать поединок, — выдавил из себя Шершень, отводя глаза.

— Господа! Панове! — перекрикивая гул зала, возвестил Стефан. — Бой прерывается ввиду травмы одного из боксёров! Деньги будут вам возращены, панове…

Дальше Саблин не слушал. Спустился с ринга и пошёл в душ.

На следующий день, лишь Саблин успел размяться, в зал заглянул Ежи.

— Пан Гусар, можно на пару слов?

Поручик вышел. В коридоре стоял Ежи Мазур.

— Я должен поблагодарить вас, поручик, за благородный поступок, — начал поляк. Лицо его было серьёзно. — В приличном обществе это норма, но здесь, посреди этого сброда… Очень не хотелось, чтобы Леон валялся перед ними на настиле ринга. Поэтому от имени пострадавшего и всех нас — благодарю.

Он протянул руку. Саблин принял рукопожатие.

— Мы считаем, устной благодарности недостаточно, — теперь Ежи улыбнулся, широко и открыто, как умел только он. — Приглашаем вас сегодня вечером в ресторан «Атлас» на Друкарской, в шесть часов. Найдёте? Это на углу ратушной площади, напротив аптеки. Столик будет заказан.

— Найду, — кивнул Саблин, не вдаваясь в то, что все рестораны вблизи Рынка он обошёл, когда изображал пьяницу. — Благодарю за приглашение.

— До вечера, пан офицер, — Мазур приподнял элегантную шляпу.

Ресторан «Атлас» считался шикарным заведением. После пришествия русских войск лоск заведения несколько потускнел. Раньше здесь можно было встретить самых известных людей города, от модного художника до финансового туза, и князя с генералом, и поэта-бунтаря. После бегства поляков из Львова богатых и знаменитых посетителей заметно поубавилось, но богема продолжала считать «Атлас» своей вотчиной, и братство «атласовцев» — некое сообщество людей, проводивших здесь досуг постоянно, — это братство продолжало жить.

Вот куда пригласили Саблина. Однако паны не испытывают недостатка в средствах, подумал поручик. А мне, стало быть, предстоит сыграть роль униженного, да ещё и нуждающегося в деньгах русского офицера…

Поляки заказали столик в Белом зале, в глубине, подальше от любопытных глаз и ушей. Ежи и Леон ждали за сервированным столом. Мазур поднялся навстречу Саблину, обменялись рукопожатием. Качмарек приветливо помахал левой рукой, на правой кисти виднелась гипсовая лангета.

— Прошу, пан поручик, присаживайтесь, — порадовал широкой, добродушной улыбкой Ежи. — Мы сделали заказ сами, надеюсь, вы простите нам эту вольность. Кормят здесь очень прилично. А водка «атласовка», как уверяют местные, обладает удивительными целебными свойствами. И сейчас она ничем не хуже довоенной.

— По-вашему, идёт война? — удивился Саблин.

— А по-вашему, нет? — ответил вопросом на вопрос поляк.

— Государь объявил, что мы пришли охранять мир в здешних краях.

— Никто не ставит под сомнение добрую волю российского императора. Попробуйте вот этого мяса, очень вкусно. И давайте выпьем, господа.

Они подняли рюмки.

— За благородство! — несколько выспренно вступил Качмарек. — В спорте, в жизни, во всём.

— Бедняга Леон, — вновь улыбнулся Ежи. — Ему вчера от вас досталось. Но мы действительно считаем ваш поступок благородным. Многие их тех, кто выходят в ринг Атлетического клуба, не отказались бы от боя. Наоборот, почувствовав слабину соперника, бросились бы его добивать.

Они чокнулись. Выпили.

Какое-то время отдавали должное здешней кухне, потом Саблин спросил как бы невзначай:

— А что ваш третий друг, Возняк? Не захотел присоединиться к ужину?

— Станислав немного задержится. У него неотложные дела.

— Я почему-то был уверен, что молодые люди во Львове развлекаются, — слегка конфузливо улыбнулся Саблин. — Утром спортзал, вечером ресторан, девушки…

— По сути, так и есть. — Разговор поддерживал Мазур, Качмарек работал челюстями, ловко управляясь с прибором одной рукой. — Но попутно выполняем несложные поручения моего дядюшки. Он живёт в Кракове, у него там своё дело. Поймите правильно, власть сменилась, но связи и деловые интересы остались. Деньги нужны всем.

— Здесь я с вами совершенно согласен, — Саблин придал голосу тоскливую нотку. — С деньгами хорошо везде: и в армии, и в статской жизни.

Между разговором Ежи не забывал наполнять рюмки «атласовкой», а Саблину не стоило труда изображать лёгкое опьянение.

— Что, жалованье поручика не позволяет разгуляться? — усмехнулся поляк.

— Где там. Особенно сейчас, когда на службе образовалась некоторая заминка. Иногда мне кажется, что чем больше рвешься служить Отчизне, тем меньше она о тебе заботится…

— Не стоит расстраиваться, пан офицер. Деньги, это всего лишь деньги.

— Обычно так говорят те, у кого они водятся. Впрочем, вы правы, есть ещё и честь. Мы, русская армия, защитники Галиции, а где уважение? Не говоря уже об обычной благодарности. Украинцы нашим приходом недовольны. Вы, поляки — сознайтесь, Ежи! — вы тоже нас не любите! — Саблин разгорячился. — Так какого чёрта?! Что мы здесь делаем, кого защищаем?

Мазур продолжал улыбаться, а Качмарек смотрел остро, словно просвечивая захмелевшего русского офицера рентгеном. И неожиданно вмешался:

— Хороша защита! Вы сами видите, что творится, господин офицер. Банды украинских националистов бесчинствуют в городе. Гибнут люди, и не только солдаты, но и некомбатанты. Обычные обыватели гибнут, а среди них и заслуженные люди. Так случилось у клиники на Пияров, так было на объединительном съезде. Впрочем, что я вам рассказываю. Вы ведь сами участник этих событий.

— Для молодых людей, увлечённых спортом и хорошей кухней, вы неплохо осведомлены обо мне, — пьяновато удивился Саблин.

— Полно, поручик! — напористо продолжал вчерашний соперник по рингу. — Об этих событиях гудит весь город. Ни за что не поверю, что вы в них не участвовали!

— Вы правы, я там был, — отяжелел взглядом Саблин. — Чёртовы оуновцы лезут из всех щелей, как тараканы. Давить безжалостно! Все неприятности от них. Если дерево в червоточинах, его надо рубить, выкорчёвывать. Чтоб не заболел весь сад.

— Хорошая мысль, — поддержал Ежи. — Мы тоже не любим этих безголовых бандитов. Да и как ещё можно относиться к людям, которые жгут и взрывают всё подряд, не считаясь с жертвами среди мирного населения? Одно слово — бандиты. Во всём должен быть порядок. Орднунг, как говорят немцы.

— О, пан Ежи, — Саблин шутливо погрозил поляку пальцем, — не надо про немцев. Это наш потенциальный противник…

Подошёл официант, склонился к плечу Мазура. Тот кивнул.

— Извините, господа, я отлучусь ненадолго. Просят к телефону. Леон, налей господину офицеру, выпейте за дружбу.

Саблин выпил с Леоном за дружбу. Трудно, что ли? Но Ежи быстро вернулся, улыбка с его лица пропала, будто стёрли влажной тряпкой со школьной доски. Кожа на скулах поляка натянулась, глаза сузились. Саблин с Качмареком замолкли на полуслове.