– А он сюда на подводных крыльях, – отозвался другой, вызвавобщий смех.

– Он свои лыжи, поди, в другую сторону навострил, – вескосказал Джейк, глядя на приближающуюся фигуру. Энди был в сидром пальтоГрэнтера, на голове синяя трикотажная повязка, чтоб уши не мерзли, и вдруг впамяти Джейка что-то забрезжило – наверное, уловил семейное сходство, –забрезжило и погасло. – Как таять начнет, так сразу слиняет. И тот, кого он тампрячет, с ним вместе.

Энди остановился на крыльце, снял рюкзак и вытащил оттуданесколько писем. Потом он вошел в магазин. Посетители углубились в изучениесвоих ногтей, часов, а также видавшей виды печки. Кто-то извлек из карманадорожный носовой платок, этакую голубую простыню, и от души высморкался. Эндиогляделся.

– Доброе утро, джентльмены.

– И вам тоже, – ответил за всех Джейк Роули. – Чем могуслужить?

– Вы марки продаете?

– Пока что правительство мне это доверяет.

– Тогда, пожалуйста, шесть пятнадцатицентовых. Джейк оторвалмарки от блока, лежавшего в числе прочих в потрепанном кляссере.

– Еще чего-нибудь?

Энди улыбнулся, думая о своем. Сегодня десятое марта. Неговоря ни слова, он подошел к вертушке подле кофемолки и выбрал большую взавитушках поздравительную открытку: ДОЧУРКЕ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. Он расплатился.

– Благодарю, – сказал Джейк, повернув ручку кассы.

– Не за что, – ответил Энди и вышел из магазина. Все видели,как он поправил на голове повязку, как наклеил марки на конверты. Из ноздрей унего вырывался пар. Все видели, как он завернул за угол, где стоял почтовыйящик, но ни один из них не присягнул бы на суде, что он опустил письма. Когдаон вновь оказался в поле зрения, он уже закидывал рюкзак за спину.

– Пошел, – прокомментировал кто-то из стариков.

– Приличный человек, – сказал Джейк, и на этом тема себяисчерпала. Переключились на другие.

Чарльз Пейсон стоял в дверях своей лавки, которая непринесла, ему за год и трех сотен, и смотрел Энди вслед. Уж он-то, Пейсон, могбы присягнуть в суде, что письма были опущены: все это время он стоял на порогеи своими глазами видел, как письма провалились в ящик.

Когда Энди скрылся из виду, Пейсон вошел внутрь, обогнулприлавок, где лежали хлопушки вперемежку с грошовыми леденцами и пузырящейсжвачкой, открыл вторую дверь и оказался в жилой комнате. Телефон у него был соспециальной глушилкой, что исключало подслушивание. Пейсон набрал виргинскийномер, чтобы запросить инструкции.

В Брэдфорде, штат Нью-Гэмпшир (как, между прочим, и вТашморе, штат Вермонт), нет своей почты: городки-то крошечные. Ближайшее кБрэдфорду почтовое отделение находится в Теллере. В час пятнадцать того же дня,десятого марта, к магазину Джейка Роули подкатил почтовый фургончик и почтальонопорожнил ящик, соседствовавший до 1970 года с бензоколонкой. Всякорреспонденция состояла из шести писем Энди и открытки, которую пятидесятилетняядевица Шерли Дивайн адресовала своей сестре в местечко Тампа во Флориде. Какраз в это время на том берегу озера Энди Макги отсыпался, а Чарли Макги лепиласнеговика.

Почтальон Роберт Эверетт бросил мешок с корреспонденцией назаднее сиденье бело-голубого фургона и отбыл в Уильяме, еще один городишко,обслуживаемый телерским отделением связи. На середине улицы, Главногопроспекта, как ее в шутку называли жители Уильямса, он развернулс обратно, наТеллер, где часа в три почту рассортируют и отправят дальше. Проехав пять миль,он увидел, что дорогу перегородил бежевый «шевроле каприс». Эверетт приткнулсяк снежному бордюру и вылез из кабины, чтобы предложить свои услуги.

Из машины вышли двое. Показав удостоверения, они объяснили,что им от него нужно.

– Да вы что? – У Эверетта вырвался нервный смешок, как будтоему предложили открыть сегодня пляжный сезон на Ташморском озере.

– Если вы думаете, что мы не те, за кого себя выдаем... –начал один из них. Это был Орвил Джеймисон по кличке О'Джей, а еще Живчик. Емубыло безразлично, выяснять ли отношения с этим сумчатым болваном, выполнять лидругие какие приказы, только бы подальше от девчонки, этого исчадия ада.

– Нет, я верю, очень даже верю, – заторопился РобертЭверетт. Он испугался, как пугается каждый, столкнувшись нос к носу с монолитомверховной власти, – вот она, серая глыба, в которой вдруг проступили конкретныечерты лица. Однако Эверетт был тверд. – Но я везу почту. Почту СоединенныхШтатов Америки. Понимаете?

– Речь идет о национальной безопасности, – сказал О'Джей.После провала в Гастингс Глене вокруг фермы Мэндерсов было поставленооцепление. Когда ферма сгорела, всю местность тщательно прочесали. В результатек О'Джею вернулась его «пушка», которая в настоящий момент приятно согревалалевый бок.

– Очень может быть, но это ничего не меняет, – возразилЭверетт.

О'Джей расстегнул пижонскую меховую куртку так, чтобы виднабыла «пушка». Зрачки у Эверетта расширились. О'Джей усмехнулся:

– Достать?

Все это было как сон. Эверетт предпринял последнюю попытку:

– А вы знаете, что есть статья за ограбление почты?Ливенвортска тюрьма в Канзасе обеспечена.

– Это ты обсудишь со своим почтмейстером, – вмешался второй,молчавший все это время. – А теперь кончай базар, понял? Где мешок с почтой?

Эверетт отдал ему скудный улов после Брэдфорда и Уильямса.Они открыли мешок прямо на дороге и деловито просмотрели содержимое. РобертЭверетт испытывал возмущение и какое-то болезненное чувство стыда. Они не имеютправа так поступать, даже если там секреты ядерного оружия. Они не имеют прававскрывать почту Соединенных Штатов Америки вот так, посреди дороги. Нелепосравнивать, но это все равно как если бы кто-то вломился к нему в дом и началраздевать его жену.

– Вам еще за это будет, – сказал он сдавленным голосом. –Вот увидите,

– Нашел, – сказал второй тип О'Джею. Он протянул ему шестьписем, надписанных одним и тем же аккуратным почерком. Роберт Эверетт сразуузнал их. Почтовый ящик возле магазина в Брэдфорде. О'Джей сунул письма вкарман, и они оба направились к «шевроле». Открытый мешок с почтой осталслежать на дороге.

– Вам еще за это будет! – выкрикнул Эверетт дрожащимголосом.

О'Джей бросил на ходу, не оборачиваясь:

– Прежде чем трепать языком, поговори с почтмейстером. Если,конечно, не хочешь, чтобы накрылась твоя пенсия.

Они уехали. Эверетт провожал их взглядом – его мутило отбессильной ярости и страха. Наконец он подобрал мешок и зашвырнул его на заднеесиденье.