И вдруг она закричала на него:

– Мне нужна она, понимаешь? Федру я могу только…

Он зажал ей рот рукой, а она была слишком слаба, чтобы обороняться. Он смотрел на неё сверху, качая головой, лицо его – всего на расстоянии ладони. В далёком прошлом они были так близки друг другу…

Мысль об этом вернула Изиду к действительности, и она вспомнила вопрос Дункана: «Говорил Аттик об идеях?»

А затем вопрос, подслушанный на улице: «Откуда эти идеи?»

– Что… что ты говоришь? – с хрипом донеслось из её губ, едва Дункан отнял свою руку. – Какие ещё идеи?

– Федра не единственная проблема, с которой приходится сталкиваться Академии.

– Не понимаю… – Она чувствовала, что изнеможение окончательно её одолело.

Может, всё это лишь игра воображения? Скоро она на много дней погрузится в сон, и кто знает, что останется от мира, когда она проснётся. Ничего удивительного, что она фантазировала. Сумасшедшие вопросы. Сумасшедшие идеи.

– Сначала это было нечто, о чём здесь на улицах болтали в горячечном бреду. – Дункан встал с постели и отодвинул одну коробку. Под ней оказалось железное кольцо, закреплённое на грубом паркете, – это была ручка люка. – Все постоянно задавали один и тот же вопрос. Только этот один вопрос.

– Откуда эти идеи? – прошептала, догадавшись, Изида.

– Ты тоже слышала? Все толкуют об этом без умолку повсюду – на улицах, дома. – Он выставил цифры на замке, открыл люк в полу и извлёк оттуда ящичек. – Я думал, что это глупости. Либроманы постоянно бормочут всякую ерунду. Но потом не проходило дня, чтобы кого-нибудь не спросили: «Откуда эти идеи?»

– Ну и откуда же они? – Изида ощущала лёгкое подрагивание уголков рта, хотя ей было не до смеха.

– Никто точно не знает. Они сформировались в глубинных убежищах, ввергнув их в хаос. Выродившиеся, вывернутые наизнанку идеи-мутанты. По крайней мере, так утверждают люди. Я не берусь судить, что такое эти идеи и что они собой представляют. Об этом не распространяются. – Дункан подошёл с ящичком к кровати и раскрыл его. Там лежали ампулы и два шприца.

– Убери это… отсюда! – взмолилась она. – Не надо лекарств.

Он поглядел на неё настойчиво.

– Федра Геркулания – это только одна из опасностей, грозящих библиомантике, и, возможно, далеко не самая страшная. Идеи сеют опустошение в глубинных убежищах, поднимаясь всё выше. Некоторые наверняка уже незаметно просочились наверх, сюда или в Либрополис, или даже по ту сторону убежищ. Кто знает!

– Как могут идеи…

– Нанести столько вреда? А разве не всегда за это ответственны именно идеи? – Дункан вынул одну из ампул. – Началось это уже давно, десятилетия назад. Потому-то Академия так сильно и трепещет перед экслибрами, сажая их под замок. Ведь экслибры – это не что иное, как не воплотившиеся идеи. Три семейства верят, что экслибры, однажды оказавшись под влиянием идей, поднимут восстание. Оттого-то Академия подавляет экслибров, стремясь истребить их ещё сегодня, не откладывая этого на завтра.

– Откуда ты всё это знаешь?

Он вынул шприц.

– Вот что тебя успокоит.

– Не надо, Дункан…

Он что-то ещё возражал, но она уставилась на иглу и уже не прислушивалась. Она не хотела спать. Ей нужна была только книга.

– Дай мне её…

Он покачал головой.

Тогда она обеими руками схватила ящик с его колен и ударила им ему по лицу.

Первый удар отшвырнул Дункана в сторону, прочь от края кровати. После второго он больше не шевелился.

– Прости, – прошептала Изида, на четвереньках переползая через него. Маунд дышал, и она перевернула его на бок, чтобы кровь не попадала в дыхательные пути. По результатам своего осмотра Изида поняла, что нос разбит, но не сломан. На скуле красовалась свежая рана, позже появится кровоподтёк на виске. Даже в горячечном бреду она владела техникой обезвреживания противника без ликвидации.

Немного поколебавшись, она вынула из кармана его штанов сердечную книгу. Бросила взгляд на пёструю обложку карманного издания, но восприятие её уже окончательно притупилось. Изида поплелась к открытому люку. У отсека был двойной пол. Под ним она нашла то, что искала. По тёмно-синей льняной ткани, в которую Дункан обернул Абсолонову книгу, было видно, что она прошла через несметное количество рук. Изида осторожно извлекла книгу из тайника, а вместо неё бросила сердечную книгу Дункана. Он найдёт её очень быстро; но достаточно, если после пробуждения книга не сразу окажется у него в руках.

Книга Абсолона стоила целого состояния, и Изида удивлялась, что Дункан хранил её именно здесь, без всяких библиомантических мер предосторожности. Вероятно, это как раз то, что нужно: никто не предполагал обнаружить её именно в том месте, где каждый был буквально одержим идеей найти её. Библиомантические заслоны только привлекли бы к себе внимание любопытных. Теоретически Дункан мог бы продать книгу, но как найти покупателей, не привлекая ненужного внимания? Может, ему следовало просто подождать, пока не появится подходящая возможность? Глубоко переведя дух, Изида раскрыла книгу и попыталась прочесть первое предложение. Шрифт был расплывчатым. Она потёрла глаза, прочла снова и лишь тогда разобрала первые слова.

Стон сорвался с её губ: действие книги началось. Ощущения были такие, словно ей в сердце ввели инъекцию чистой библиомантики, в тысячу раз сильнее, чем всё хранившееся в аптечке Дункана. Жар охватил всё её тело, а нервные окончания пылали в огне. Благодатное жжение, очищающее и снедающее всю усталость. То, что там было написано, не несло никакой смысловой нагрузки – важен был только загадочный порядок слов. Александр Абсолон открыл тайный код, библиомантический эликсир жизни, и первым поставил это таинство себе на службу. Много ходило пересудов вокруг действия его трёх книг, но едва ли кто знал что-либо точно. Якобы если хотя бы одно слово стояло не на своём месте, сила текста полностью исчезала. Абсолон выстроил десять тысяч слов в единственно правильной последовательности, словно химик, скрупулёзно соединяющий молекулы, пока из них не появится нечто доселе невиданное.

Изида читала жадно и не спеша, осознавая даже с затуманенными чувствами, что слишком большая доза её прикончит. Она чувствовала, как сокровенный порядок слов вгрызается в её разум и обволакивает сердце. Слоги полыхали, словно горящее клеймо, глубоко въедаясь ей в душу. Либромания проявляла себя уже сейчас: Изида ощутила её в первые мгновения чтения и знала, что отныне она потеряна. Но не время думать об этом. Она выиграла время, чтобы взять дело в свои руки.

Изида собиралась оставить книгу у Дункана, но уже через несколько секунд ей стало ясно, сколь глупым было это намерение. Наркоман никогда добровольно не откажется от своего наркотика. Сама мысль расстаться с книгой взрывалась в её мозгу адской болью.