Я мысленно сопоставила пункты списка, прикидывая, как высокобуду котироваться в индийском обществе в качестве невесты. Насчет гороскопа незнаю, но слишком старая — это точно, слишком образованная, даже чересчур — да…и мои моральные принципы, далеко не кристальные, всем давно известны… Однимсловом, не самая завидная кандидатура. Зато у меня светлая кожа! Хоть одинплюс.

На прошлой неделе Талей пришлось побывать на очереднойсвадьбе кузины, и теперь она возмущалась, как ненавидит свадьбы. Все эти танцыи сплетни. Традиционные наряды. Она бы с большим удовольствием мыла полы вашраме и медитировала. В семье ее никто не понимает; ее религиозность выходитза рамки того, что считается нормой.

— Мои родные давно поставили на мне крест: я слишкомвыделяюсь, — говорит Талей. — У меня репутация человека, которомускажи одно, а он все равно все сделает наоборот. И у меня есть характер. Учусья неважно, но теперь придется постараться: я собираюсь поступать в колледж ибуду сама выбирать, что мне интересно. Я хочу изучать психологию, как наша гурув колледже. Меня считают трудным ребенком. Я ничего не буду делать, если непонимаю, зачем это нужно. Мама это знает и всегда старается все мне объяснить,но отец — нет. Он говорит, что я должна сделать то-то потому-то и потому-то, номне его доводы не кажутся убедительными. Иногда я удивляюсь, как попала в этусемью, — ведь я совсем на них не похожа.

Кузине Талей, которая вышла замуж на прошлой неделе, всегодвадцать один год; следующей в списке идет ее старшая сестра, ей сейчасдвадцать. После этого на Талей станут оказывать огромное давление, чтобы онанашла себе мужа. Я спросила ее, хочет ли она замуж, и она ответила:

— Неееееееееееееееееееет…

Это «нет» длилось дольше, чем закат, которым мы любовалисьнад садом.

— Хочу бродить по свету, — заявила Талей. —Как ты.

— Но Талей, я не всю жизнь путешествовала, как сейчас.Я была замужем.

Нахмурившись, она взглянула на меня сквозь потрескавшеесястеклышко очков, недоуменно изучая мое лицо, — как будто я сказала, чтокогда-то была брюнеткой, и теперь она пытается представить меня с темнымиволосами. Наконец Талей выдала:

— Ты? Замужем? Не могу представить.

— Но это правда. Я была замужем.

— И сама от него ушла? — Да.

— По-моему, это было очень умно с твоей стороны. Теперьты выглядишь очень счастливой. Но я-то, я-то как здесь оказалась? Почемуродилась индианкой? Это просто возмутительно! Почему в этой семье? Почему ядолжна постоянно ходить на эти свадьбы?

И Талей принялась разгневанно бегать по кругу и кричать(хотя в ашраме так громко кричать не принято):

— Хочу жить на Гавайях!

Ричард из Техаса тоже когда-то был женат. У него двоевзрослых сыновей, которые поддерживают с ним близкие отношения. Иногда Ричардупоминает о бывшей жене, когда рассказывает какую-нибудь историю из жизни, ивсегда говорит о ней с нежностью. При этом мне становится завидно: япредставляю, как Ричарду повезло, что они с бывшей женой даже после разводаостались друзьями. Это странный побочный эффект возник после моегомногострадального развода: стоит мне услышать, как какая-то пара рассталасьдрузьями, — как я начинаю завидовать. Хуже того: я начала думать, что этоочень романтично, когда люди разводятся цивилизованно. «Как мило… — думаюя. — Наверное, они действительно любили друг друга…» И вот однажды яспросила об этом Ричарда. Я сказала:

— Кажется, ты испытываешь к бывшей жене добрые чувства.Вы остались друзьями?

— Не-а, — спокойно ответил он. — Она думает,что меня теперь зовут Козлом.

Меня поразило, как спокойно Ричард об этом говорит. Мойбывший супруг тоже думает, что я сменила имя, но я очень переживаю на этотсчет. Он так и не простил меня за то, что я от него ушла, и это стало одним изсамых сложных последствий развода: ведь сколько бы я ни извинялась и ниобъяснялась, ни брала вину на себя, как бы ни раскаивалась, сколько быматериальных благ ни предлагала, чтобы как-то компенсировать своеповедение, — он вовсе не собирался восхвалять меня и говорить: «Дорогая,меня так впечатлила твоя щедрость и честность, что хочу признаться—я очень радстать твоим бывшим мужем». Но нет. Оказалось, мое поведение непростительно. Иэта непрощенность до сих пор живет во мне черной дырой. Даже в минуты счастья ивосторга (особенно в такие минуты) я не могу надолго забыть об этом. Он все ещеменя ненавидит. Мне кажется, это никогда не изменится, я вечно буду в плену егоненависти.

Как-то раз я заговорила об этом с друзьями в ашраме. У нас вкомпании появился новенький — водопроводчик из Новой Зеландии. Он услышал, чтоя писательница, и стал разыскивать меня, потому что и сам был писателем, —так мы и познакомились. В Новой Зеландии у него вышла потрясающая книгамемуаров — «Путь водопроводчика», — где он рассказывал о своем духовномпутешествии. Так вот, новозеландский поэт-сантехник, Ричард из Техаса,ирландский фермер, индианка Талей, девушка на выданье с мальчишескимиповадками, и Вивиан, старушка с белоснежными волосами и немеркнущей смешинкой вглазах (это она была монахиней в Южной Африке) — такой у меня был кругдрузей, самая удивительная подборка персонажей, которую можно встретить тольков индийском ашраме.

И вот как-то раз за обедом речь зашла о супружестве, ипоэт-сантехник сказал:

— Брак сродни операции, когда двоих людей сшиваютвместе, а развод — это ампутация, и на залечивание требуется немало времени.Чем дольше ты был женат, тем сложнее проходит ампутация, тем тяжелеевыздороветь.

Теперь понятно, откуда эти послеразводные,послеампутационные ощущения, которые преследуют меня уже несколько лет: я всееще болтаю несуществующей ногой, то и дело сбивая предметы с полок.

Ричард из Техаса спросил: неужели я собираюсь позволитьбывшему мужу влиять на мое самоощущение всю оставшуюся жизнь? Я ответила, чтоне знаю, но до сих пор его голос имел огромное значение, и, если честно, вглубине души я по-прежнему жду, когда же он меня простит, отпустит и разрешитжить спокойно.

Фермер из Ирландии заметил:

— Ты попусту тратишь время, ожидая, когда этот деньнастанет.

— Ну что сказать, ребята? Я просто зациклилась наугрызениях совести. Как некоторые женщины зацикливаются на бежевом цвете.

Бывшая католическая монахиня (вот кто должен знать все очувстве вины!) слышать ничего не желала.

— Совесть — это уловка твоего эго, таким образом онопытается убедить тебя в том, что ты прогрессируешь морально. Не поддавайся наэти фокусы, дорогая.

— Больше всего меня мучает то, что между мною и бывшимосталась неразрешенная ситуация, — призналась я. — Как открытая рана,которая никак не заживет.

— Это ты так думаешь, — возразил Ричард. —Если хочешь так смотреть на вещи, не стану тебя переубеждать.