Девушка взяла молодого человека за руку:

– Ты должен понять… Я единственный ребенок в семье, а мои родители и Дэйвенпорты старинные друзья. Они уже давно мечтают, чтобы две наши семьи слились в одну. – Руби подождала, пока он взвешивал ее слова. – Прости, – прошептала она.

– За что? За то, что ты все это время водила меня за нос? – Мистер Бартон принялся ходить взад-вперед. Когда он снова повернулся к Руби, лицо его стало каменным. – Значит, все это была ложь. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Сначала да, – ответила девушка. – Но сейчас все по-другому.

– Что значит «по-другому»? – Он покачал головой: – Ты что, хочешь сказать, что между тобой и Дэйвенпортом все кончено? Ты больше не собираешься его захомутать?

– Я… – Руби сморгнула слезы, за пеленой которых лицо Харрисона расплывалось. Она дышала слишком быстро, на висках проступил пот. Руби хотела ответить «нет».

«Я так тобой горжусь». Когда мать так сказала, мир Руби остановился. Мгновение она купалась в признании, которого ей так хотелось. Она не могла придумать, как все объяснить Харрисону: про ожидания родителей, про то, как она считала себя обязанной им угодить, про то, как все это мучило ее. Она не могла придумать, как это все сказать, чтобы ее слова не показались жалким оправданием человека, который не различает, что хорошо, а что плохо. Руби смогла вымолвить только:

– Все сложно.

Она заставила себя наблюдать за его реакцией. Харрисон закусил щеку, чтобы подбородок не дрожал.

– Сложно? – Он прочистил горло: – А ты объясни так, чтобы было просто. И побыстрее. Иначе я ухожу.

Руби кивнула, и с ресниц ее упали слезы.

– Прости. Мне жаль.

Эти слова, она знала, были правдой. Но когда за ними ничего не последовало, Руби почувствовала, как Харрисон Бартон отстранился.

Будто прочитав в ее душе, он произнес:

– Мне тоже.

* * *

– Извини, – сказала Оливия, закрывая за собой дверь. – У хозяйки столько дел.

Руби свесила ноги с дивана и похлопала ладонью по сиденью. После разговора с матерью, а потом с мистером Бартоном Руби стащила бутылку шампанского и пару бокалов. Гостиная между комнатами Оливии и Хелен была идеальным местом. В этом общем пространстве были вещи не только Оливии и Хелен, но еще и Руби. Ожидая подругу, она пролистывала один из каталогов, не видя изображений на его страницах. Это был знакомый уголок. Опять же, Оливия всегда знала, что делать.

Но теперь, когда подруга наконец пришла, Руби не могла начать. Не понимала, сколько можно ей открыть. Это были не просто сплетни о каком-то из множества молодых людей, желающих одарить ее своим вниманием.

Оливия села рядом с Руби. Она сбросила туфли и спрятала их под диван.

– Я принесла десерт.

Она поставила на низкий столик шоколадный бисквит, и комната наполнилась сладким запахом. В тусклом свете лавандовых свечей Руби заметила складочку меж нахмуренных бровей подруги.

– Твой любимый, – добавила Оливия и поднесла тарелку прямо Руби под нос. Когда Руби не отреагировала, подруга спросила:

– Боже мой, Руби, что случилось? Ты можешь мне все рассказать.

Руби прижалась к ней и решила перейти сразу к самому главному:

– Кажется, я влюбляюсь в мистера Бартона, – призналась она.

– Ну, так это же чудесная новость, – сказала Оливия. – А почему у тебя такой вид, будто она совсем не чудесная?

– Мои родители категорически против. У них сложилось четкое представление о том, какой должна быть моя жизнь, но… я не знаю, что делать, – простонала Руби и откинулась на спинку дивана. Она чувствовала себя абсолютно несчастной. И притом она запуталась.

Оливия была необычно молчалива, смотрела куда-то вдаль. Руби ожидала, что подруга забросает ее вопросами. Вместо этого Оливия глядела на пламя ближайшей свечи.

– Оливия?

– Мм? – Подруга не сразу сфокусировала взгляд. – Извини, Руби. – Она грустно улыбнулась и потянулась за стоящей на столе бутылкой. Наполнила оба бокала. Пузырьки всплывали к поверхности и взрывались, как крошечные фейерверки. – По-моему, самое трудное – это решить, чего мы сами хотим, и добиваться этого.

Руби приняла бокал из ее рук. Так и есть: Оливия всегда знает, что делать. Но стоило ей вспомнить оскорбленное выражение на лице мистера Бартона, и становилось трудно дышать. Пока что девушке хотелось просто обо всем забыть.

– А в каком смысле… ты наслышана о взглядах мистера ДеУайта? Ты что, слышала его речи?

Подруга робко посмотрела на Руби.

– Я случайно зашла на митинг, – сказала Оливия. – Он рассказывал, что видел, пока ездил по стране. И призывал поддержать демонстрации, которые хотел организовать.

Оливия говорила, а Руби слушала, не перебивая. Подруга не сказала ничего такого, чего Руби не слышала на бессчетных ужинах, которые устраивал ее отец для политических лидеров и коллег по бизнесу. Однако она поразилось тому, насколько серьезно Оливия загорелась идеей Общего Дела и как сильно хочет сделать больше. Ее подруга говорила о праве голоса для женщин. Повторяла то, что, как Руби слышала, говорил дерзкий адвокат. Рассказывала, как он вдохновлял людей действовать. Возможно, Оливия не хотела этого признавать, но, судя по ее словам, она и сама была опасно близка к такой же дилемме, которая стояла перед Руби.

– Будь осторожна. Я слышала, он никогда не задерживается в одном городе, – предупредила Руби, внимательно изучая Оливию. Та покрутила бокал в ладонях.

– Знаю, – сказала Оливия и вздохнула. Положила голову на плечо Руби.

– Мы с тобой обе вляпались. – Руби подняла бокал. – Чин-чин?

Бокалы звякнули, а девушки откинулись на плюшевую спинку дивана и стали прислушиваться к звукам праздника, доносящимся снизу.

Глава 27

Оливия

Торжество вышло на славу. «Порт Свободы» бурлил от музыки, танцев и шампанского вплоть до раннего утра. Оливия улеглась на кровать ближе к рассвету. Стопы у нее гудели, а ноги горели. Она слишком устала, чтобы гадать, куда исчез мистер Лоренс в разгар вечеринки и почему его настроение так изменилось, когда он вернулся. Девушка провалилась в глубокий сон, но ее разбудили слишком скоро.

– Пора просыпаться.

В комнату вошла Эми-Роуз. Шаги у нее были тяжелые. Они только усиливали удары пульса у Оливии в голове. Зашуршали шторы, и яркий луч света прорезал мрак и оборвал мысли девушки. Она заслонила глаза предплечьем и застонала.

Эми-Роуз потянула ее за руку:

– Уже далеко за полдень, и родители ждут вас к обеду. Мистер Лоренс и ваш отец вот-вот вернутся с завода.

– Что? – Оливия резко села на кровати.

Так резко, что комната начала вращаться. Девушка слишком поздно вспомнила, как они с Руби поздно ночью (или рано утром) спрятались в гостиной