с двумя бокалами и бутылкой, усевшись на диване, где подслушать их разговор могла только лишь луна. Подруга так и не рассказала, что́ не давало ей покоя. А Оливия, пожалуй, раскрыла слишком многое из того, что тревожило ее саму.

В этот вечер она оказалась в объятиях мистера ДеУайта во второй раз. Мягкое предупреждение Руби трезвонило в ее мыслях так же громко, как сейчас отдавалось в голове приветствие Эми-Роуз. Оливия гадала, что Руби думает насчет количества времени, которое она проводит с мистером ДеУайтом. «Я что, увязла по уши?» Теперь она упрекала себя, что была поглощена только своими заботами и даже не попыталась узнать, что испортило вечер Руби. И замешан ли в этом мистер Бартон. Он явился и исчез слишком быстро, так что, скорее всего, между ними не все гладко.

Стоило бросить один взгляд на Эми-Роуз, и Оливии стало понятно, что для нее вечеринка тоже, судя по всему, ничем хорошим не кончилась. Глаза у служанки опухли, а ее мрачность и резкость движений не располагали к вопросам.

– Ваша ванна ждет, платье на вешалке. Я могу подождать, а вы мне позвоните, когда будете готовы одеваться.

Эми-Роуз прятала глаза. Было время, когда они с Оливией делились друг с другом всеми тайнами и мечтами. Они были близкими подругами и без колебаний утешили бы друг друга. Оливия знала, что сама создала эту пропасть между ними. И вряд ли сумеет теперь все исправить.

– Эми-Роуз, – сказала она, спуская ноги с кровати, – у тебя все в порядке?

Она рассматривала профиль давнишней подруги, ее прямую спину, кудри, убранные в небрежный низкий пучок на затылке. У Оливии было странное ощущение. Она будто не узнавала стоящую перед ней девушку.

Эми-Роуз разгладила фартук. Улыбка ее была натянутой, без привычного задора.

– У меня все нормально, мисс Оливия. Вам помочь?

Оливия застыла. Эми-Роуз обращалась к ней так официально только в присутствии посторонних. Мать гордилась вышколенностью своих слуг, но во всем прочем не требовала от Эми-Роуз жесткого соблюдения правил, какие были обязательны для остальной прислуги. Сейчас их естественная прежде дружба казалась невероятно далекой, и Оливия засомневалась, стоит ли настаивать, даже ради того, чтобы узнать, может ли она чем-то помочь. Эми-Роуз больно выкручивала себе пальцы. Оливия решила, что лучше всего сейчас будет не давить.

– Я сама справлюсь, – ответила она, встала и подошла к туалетному столику.

Эми-Роуз разложила платье Оливии на кровати. Двигалась она будто бы механически. Оливия вспомнила, как когда-то они сидели, скрестив ноги, на этой самой кровати, играли, запутывали пальцы в одном шнурке, фантазировали о будущем.

– Помнишь, как мы всю ночь не спали, высматривали падающую звезду? – спросила Оливия.

Эми-Роуз замерла, а потом повернулась к застекленным дверям, ведущим на маленький балкончик. Они укутались вдвоем в одно одеяло и в конце концов заснули, прижавшись друг к другу.

– Твоя мама сказала, что если мы ее увидим, – продолжала Оливия, – то можно будет загадать желание.

Эми-Роуз повернулась вполоборота с робкой улыбкой.

– Было так холодно. Помню, как у нас стучали зубы. – Она рассмеялась и спрятала руки под передник. – Джон и Хелен завидовали, потому что они-то звезду прозевали.

Оливия встала из-за туалетного столика. Она хотела положить ладонь Эми-Роуз на плечо, но передумала и убрала руку. Она так спешила повзрослеть, что бросила подругу.

– Ты загадала, чтобы мы остались подругами навсегда. И я загадала то же самое. Прости, что я забыла.

– Я помнила за двоих.

Складочка на лбу Эми-Роуз расслабилась, как ослабло и напряжение у Оливии в животе.

– Обещаю, я исправлюсь. И теперь я буду хорошей подругой, – сказала Оливия, отвечая на слабую улыбку Эми-Роуз.

Хотя минуту назад она колебалась, но теперь отбросила сомнения. Оливия схватила Эми-Роуз за руку, притянула к себе и крепко-крепко обняла.

* * *

Обед подали во дворе. Для середины мая день выдался теплый. Льняной полог, оставшийся после праздника, давал желанную тень. Джейкоб Лоренс и мистер Дэйвенпорт, судя по всему, отлично поладили. Отец вытянул ноги в сторону джентльмена из Англии. Мистер Лоренс всегда знал, что сказать. Он умел рассмешить родителей. Оливия полагала, что может вполне точно представить себе жизнь рядом с ним: жизнь, полную возможностей и роскоши, которые выпадали на долю столь немногих. Она будет жить в довольстве. Ведь правда? Если быть совсем честной, Оливия заметила в глазах британского холостяка грусть, несмотря на все его улыбки и шутливую болтовню. Девушка не могла точно определить, что не так, но что-то явно произошло.

Мистер Дэйвенпорт рассеянно ковырял землю тростью, портя ухоженный газон. Мать сидела напротив Оливии.

– Я бы сказал, что вчерашний праздник удался. Как считаешь, Эмми?

Мистер Дэйвенпорт протянул руку жене. Их пальцы сплелись, и родители так посмотрели друг на друга, что Оливия зарделась. Именно в такие моменты ей казалось, что радости замужества стоят мучительного поиска хорошей пары. Отец повернулся, и в глазах его заплясали огоньки:

– И когда нам ждать предложения?

Оливия ахнула и заметила, как напрягся мистер Лоренс.

– Ну что же вы, дети? Зачем оттягивать неизбежное? – сказал мистер Дэйвенпорт.

Мистер Лоренс откашлялся. Плетеный стул заскрипел оттого, что он изменил позу. Оливия в открытую уставилась на родителей, едва дыша. Папа, конечно, шутит.

Миссис Дэйвенпорт взвизгнула и прижала ладонь к горлу. Оливия никогда прежде не слышала от матери такого звука.

– Мы могли бы сыграть свадьбу прямо здесь, – сказала она. – Может, в конце лета? Можно заказать для церемонии шатер или беседку. Как раз будут цвести лиатрис и ваточник. А прием можно устроить в бальной зале…

В ушах Оливии стояло такое жужжание, что она едва слышала слова матери. «Неизбежное». Как будто у нее не было выбора. Не было права на свое мнение.

Мистер Дэйвенпорт выпрямился на стуле:

– Надо подыскать вам подходящий дом. Если хотите, можете оставаться здесь, но молодым нужно уединение.

– И мы хотим внуков! – вставила мама.

Оливия терпела ее взгляды, изо всех сил стараясь оставаться учтивой. После короткого разговора с Эми-Роуз ей стало полегче, но шампанское и беседа с Руби еще напоминали о себе. «Самое трудное – это решить, чего мы сами хотим», – сказала она тогда.

Лицо Оливии горело. Мистер Лоренс нервно засмеялся. Она чувствовала себя такой же напряженной, как Гнедая, когда Оливия пыталась уговорить ее перепрыгнуть через живую изгородь. Они сидели во дворе, но девушке казалось, будто вокруг нее смыкаются стены. А возможно, сама ее кожа стала ей тесна. Она впервые ощутила, о чем говорила Хелен: как несправедливо, что каждый шаг девушки связан с таким количеством чужих ожиданий. Оливия