– Идите завтра утром в свой банк, – ответил я. –Увидимся после захода солнца. Да, одно условие.

– Какое еще условие? – спросил он, скрежеща зубами.

– Покормите собаку. Дайте ей мяса.

Я удалился так быстро, что он и не заметил, как я исчез, и,оглянувшись напоследок, я увидел, что Моджо следит за мной сквозь снежный мрак;я улыбнулся при мысли, что собака все-таки заметила мое движение.Последними звуками, которые я услышал, были непристойная ругань Джеймса игромкий хлопок входной двери.

Через час я уже лежал в темноте в ожидании солнца и опятьвспоминал свою юность во Франции, лежавших рядом собак и то, как в последнийраз поехал на охоту с двумя огромными мастиффами, осторожно пробиравшимисясквозь глубокий снег.

И лицо вампира, уставившегося на меня во тьме парижскойночи, который с таким благоговением – с безумным благоговением – назвал меняУбийцей Волков и… вонзил клыки мне в шею.

Моджо… знамение…

Мы тянемся к бушующему хаосу, хватаем какую-то блестящуюмелкую вещицу и держимся за нее, уверяя себя в том, что в ней полно смысла, чтомир совсем не так плох, что мы не самое страшное зло и что все мы в концеконцов вернемся домой.

Завтра ночью, думал я, если выяснится, что мерзавец врал, яразорву его грудь, вытащу бьющееся сердце и скормлю той красивой собаке.

Что бы ни случилось, собаку я оставлю себе.

Так и вышло.

И прежде чем я продолжу свой рассказ, позвольте поведать вамкое-что еще о собаке. Она, а точнее, он – Моджо – в этой книге ничем неотличится.

Он не спасет утопающего ребенка, не ворвется в горящий дом,чтобы прервать роковой сон его обитателей. Он не одержим злым духом; это несобака-вампир. Он появился в этой истории просто потому, что я нашел его вснегу за тем домом в Джорджтауне и полюбил, а он с того самого моментапочему-то полюбил меня. По безжалостным и слепым законам, в которые я верю, позаконам природы, как говорят люди, по законам Сада Зла, как сам я их называю,это совершенно справедливо. Моджо полюбил меня за силу; я полюбил его закрасоту. А что еще имеет значение в этом мире?

– Я хочу подробно знать, как вы вытолкнули его из этого телаи заставили войти в ваше.

Наконец-то наступила среда. И получаса не прошло с тех пор,как село солнце. Появившись у черного хода, я застал его врасплох.

Теперь же мы сидели в безупречно белой кухне, на удивлениелишенной всякой загадочности для столь эзотерической встречи. Лампочка накрасивой медной подставке озаряла разделявший нас стол мягким розовым светом,создавая обманчивый уют.

Снегопад не стихал, и где-то внизу непрерывно рычала печь. Япривел с собой собаку, к неудовольствию хозяина дома, и после некоторыхувещеваний пес молча улегся, словно египетский сфинкс, подняв к нам глаза,растянув передние лапы на вощеном полу. Джеймс то и дело беспокойно поглядывална него, и не без причины. Пес выглядел так, словно внутри его прячется дьявол,которому обо всем известно.

Джеймс вел себя гораздо непринужденнее, чем в Новом Орлеане.Он полностью перевоплотился в английского джентльмена, что только красило еговысокое молодое тело. На нем были темные брюки и серый свитер, плотнооблегающий широкую грудь.

На пальцах – серебряные кольца. На запястье – дешевые часы.Я не мог вспомнить эти вещи. Он рассматривал меня с искоркой в глазах, что былогораздо легче снести, чем жуткие внезапные улыбочки. Я не мог отвести от неговзгляд – от тела, которое вскоре станет моим.

Конечно, от него пахло кровью, что возбудило во мне глухую,тлеющую страсть. Чем больше я смотрел на него, тем больше думал: а что, есливыпить его кровь и покончить со всем прямо сейчас? Может быть, он попытаетсясбежать из тела и оставит у меня в руках только дышащую оболочку?

Я посмотрел ему в глаза, вспомнил, что передо мной сидитколдун, и непривычное, незнакомое возбуждение заставило напрочь забыть оголоде. Я по-прежнему не был уверен в его способности совершить обмен. Думал,что вечер, скорее всего, закончится просто вкусной трапезой.

– Как вы нашли это тело? Как вы заманили в свое тело егодушу? – постарался я прояснить свой вопрос.

– Я искал такой экземпляр – человека, пострадавшего отпсихологического шока и в результате лишенного воли и способности рассуждать,однако обладавшего здоровым телом и неповрежденным мозгом. В таких делах оченьпомогает телепатия, поскольку только телепат может добраться до скрытыхостатков разума. Мне пришлось убеждать его на, так сказать, глубокомподсознательном уровне в том, что я пришел помочь ему, что я знаю – он хорошийчеловек, что я на его стороне. И как только я добрался до рудиментарного ядра,похитить его воспоминания и добиться повиновения уже не составлялотруда. – Он пожал плечами. – Бедняга. Сплошные суеверия в голове.Подозреваю, что в конце он принимал меня за своего ангела-хранителя.

– И вы выманили его из тела?

– Да, именно так, с помощью целой серии необычных и довольнозаманчивых предложений. Телепатия – сильный союзник. Так манипулировать людьмиможет только экстрасенс. В первый раз он поднялся на фут-два, но тут жешлепнулся обратно в свою плоть. Скорее рефлекс, чем сознательное решение. Но ябыл терпелив – о, как я был терпелив! И когда я наконец выманил его нанесколько секунд, мне хватило времени перебраться в его тело и сосредоточитьвесь поток энергии на том, чтобы запихнуть его в то, что оставалось от моегопрежнего «я».

– Как вы мило выражаетесь.

– Что ж, вы ведь знаете, мы – тело и дух, – ответил онс умиротворенной улыбкой. – Но зачем нам все эти подробности? Вы же умеетеподниматься над телом. У вас сложностей не возникнет.

– Будьте готовы к неожиданностям. Что с ним стало, когда онпопал в ваше тело? Он понял, что произошло?

– Нисколько. Поймите же, этот человек был психологическимкалекой. И, конечно, невежей и глупцом.

– И вы не оставили ему ни секунды времени, да? Вы его убили.

– Месье де Лионкур, для него это был акт милосердия! Ужаснаямысль – оставить его в том теле, в таком состоянии! Он никогда бы не оправился,поймите, в каком бы теле он ни находился! Он убил всю свою семью. Даже младенцав колыбели.

– Вы принимали в этом участие!

– Что же вы такого низкого обо мне мнения?! Нет, ни в коемслучае. Я наблюдал за больницами в ожидании подобного экземпляра. Я знал, чтокто-нибудь да подвернется. Но к чему эти последние вопросы? Разве Дэвид Тальботне говорил вам, что в архивах Таламаски полным-полно свидетельств об обменетелами?

В разговоре со мной Дэвид ни словом не обмолвился об этом,но я его не виню.