– Припомните сами свои слова во вторник, – начала Наташа. –Вы сказали: мне нужны деньги, торные дороги, значение в свете, – помните?

– Помню.

– Ну, так для того-то, чтобы добыть эти деньги, чтобыдобиться всех этих успехов, которые у вас ускользали из рук, вы и приезжалисюда во вторник и выдумали это сватовство, считая, что эта шутка вам поможетпоймать то, что от вас ускользало.

– Наташа, – вскричал я, – подумай, что ты говоришь!

– Шутка! Расчет! – повторял князь с видом крайнеоскорбленного достоинства.

Алеша сидел убитый горем и смотрел, почти ничего не понимая.

– Да, да, не останавливайте меня, я поклялась все высказать,– продолжала раздраженная Наташа. – Вы помните сами: Алеша не слушался вас.Целые полгода вы трудились над ним, чтоб отвлечь его от меня. Он не поддавалсявам. И вдруг у вас настала минута, когда время уже не терпело. Упустить его, иневеста, деньги, главное – деньги, целых три миллиона приданого, ускользнут увас из-под пальцев. Оставалось одно: чтоб Алеша полюбил ту, которую выназначили ему в невесты; вы думали: если полюбит, то, может быть, и отстанет отменя...

– Наташа, Наташа! – с тоскою вскричал Алеша. – Что тыговоришь!

– Вы так и сделали, – продолжала она, не останавливаясь накрик Алеши, – но – и тут опять та же, прежняя история! Все бы могло уладиться,да я-то опять мешаю! Одно только могло вам подать надежду: вы, как опытный ихитрый человек, может быть, уж и тогда заметили, что Алеша иногда как будтотяготится своей прежней привязанностью. Вы не могли не заметить, что онначинает мною пренебрегать, скучать, по пяти дней ко мне не ездит. Авосьнаскучит совсем и бросит, как вдруг, во вторник, решительный поступок Алешипоразил вас совершенно. Что вам делать!..

– Позвольте, – вскричал князь, – напротив, этот факт...

– Я говорю, – настойчиво перебила Наташа, – вы спросили себяв тот вечер: «Что теперь делать?» – и решили: позволить ему жениться на мне, нев самом деле, а только так, на словах, чтоб только его успокоить. Срок свадьбы,думали вы, можно отдалять сколько угодно; а между тем новая любовь началась; выэто заметили. И вот на этом-то начале новой любви вы все и основали.

– Романы, романы, – произнес князь вполголоса, как будто просебя, – уединение, мечтательность и чтение романов!

– Да, на этой-то новой любви вы все и основали, – повторилаНаташа, не слыхав и не обратив внимания на слова князя, вся в лихорадочном жаруи все более и более увлекаясь, – и какие шансы для этой новой любви! Ведь онаначалась еще тогда, когда он еще не узнал всех совершенств этой девушки! В тусамую минуту, когда он, в тот вечер, открывается этой девушке, что не может еелюбить, потому что долг и другая любовь запрещают ему, – эта девушка вдругвыказывает пред ним столько благородства, столько сочувствия к нему и к своейсопернице, столько сердечного прощения, что он хоть и верил в ее красоту, но ине думал до этого мгновения, чтоб она была так прекрасна! Он и ко мне тогдаприехал, – только и говорил, что о ней; она слишком поразила его. Да, онназавтра же непременно должен был почувствовать неотразимую потребность увидетьопять это прекрасное существо, хоть из одной только благодарности. Да и почемуж к ней не ехать? Ведь та, прежняя, уже не страдает, судьба ее решена, ведь тойцелый век отдается, а тут одна какая-нибудь минутка... И что за неблагодарнаябыла бы Наташа, если б она ревновала даже к этой минуте? И вот незаметноотнимается у этой Наташи, вместо минуты, день, другой, третий. А между тем вэто время девушка выказывается перед ним в совершенно неожиданном, новом виде;она такая благородная, энтузиастка и в то же время такой наивный ребенок, и вэтом так сходна с ним характером. Они клянутся друг другу в дружбе, в братстве,хотят не разлучаться всю жизнь. «В какие-нибудь пять-шесть часов разговора» всядуша его открывается для новых ощущений, и сердце его отдается все... Придетнаконец время, думаете вы, он сравнит свою прежнюю любовь с своими новыми,свежими ощущениями: там все знакомое, всегдашнее; там так серьезны,требовательны; там его ревнуют, бранят; там слезы... А если и начинают с нимшалить, играть, то как будто не с ровней, а с ребенком... а главное: все такоепрежнее, известное...

Слезы и горькая спазма душили ее, но Наташа скрепилась ещена минуту.

– Что ж дальше? А дальше время; ведь не сейчас же назначенасвадьба с Наташей; времени много, и все изменится... А тут ваши слова, намеки,толкования, красноречие... Можно даже и поклеветать на эту досадную Наташу;можно выставить ее в таком невыгодном свете и... как это все разрешится – неизвестно,но победа ваша! Алеша! Не вини меня, друг мой! Не говори, что я не понимаютвоей любви и мало ценю ее. Я ведь знаю, что ты и теперь любишь меня и что вэту минуту, может быть, и не понимаешь моих жалоб. Я знаю, что я очень-оченьхудо сделала, что теперь это все высказала. Но что же мне делать, если я этовсе понимаю и все больше и больше люблю тебя... совсем... без памяти!

Она закрыла лицо руками, упала в кресла и зарыдала какребенок. Алеша с криком бросился к ней. Он никогда не мог видеть без слез ееслезы.

Ее рыдания, кажется, очень помогли князю: все увлеченияНаташи в продолжение этого длинного объяснения, все резкости ее выходок противнего, которыми уж из одного приличия надо было обидеться, все это теперь,очевидно, можно было свести на безумный порыв ревности, на оскорбленную любовь,даже на болезнь. Даже следовало выказать сочувствие...

– Успокойтесь, утешьтесь, Наталья Николаевна, – утешалкнязь, – все это исступление, мечты, уединение... Вы так были раздражены еголегкомысленным поведением... Но ведь это только одно легкомыслие с его стороны.Самый главный факт, про который вы особенно упоминали, происшествие во вторник,скорей бы должно доказать вам всю безграничность его привязанности к вам, а вы,напротив, подумали...

– О, не говорите мне, не мучайте меня хоть теперь! –прервала Наташа, горько плача, – мне все уже сказало сердце, и давно сказало!Неужели вы думаете, что я не понимаю, что прежняя любовь его вся прошла...Здесь, в этой комнате, одна... когда он оставлял, забывал меня... я все этопережила... все передумала... Что ж мне и делать было! Я тебя не виню, Алеша...Что вы меня обманываете? Неужели ж вы думаете, что я не пробовала сама себяобманывать!.. О, сколько раз, сколько раз! Разве я не вслушивалась в каждыйзвук его голоса? Разве я не научилась читать по его лицу, по его глазам?.. Все,все погибло, все схоронено... О, я несчастная!

Алеша плакал перед ней на коленях.

– Да, да, это я виноват! Все от меня!.. – повторял он средирыданий.

– Нет, не вини себя, Алеша... тут есть другие... враги наши.Это они... они!

– Но позвольте же наконец, – начал князь с некоторымнетерпением, – на каком основании приписываете вы мне все эти... преступления?Ведь это одни только ваши догадки, ничем не доказанные...